Змеиное море

Лун благодарно махнул хвостом и направился к лестнице. На самом деле под определение «большой комнаты под этажом учителей» попадало множество помещений, но он нашел их в той же комнате, где они разбирали разгруженные припасы с кораблей. Она была круглой, несколько проходов вели из нее в соседние помещения или наверх, в опочивальни, а купольный свод потолка украшало резное изображение неба, где растянувшиеся в стороны солнечные лучи уступали место звездам и полумесяцу. По периметру комнаты, прямо под резьбой, располагались ракушки-светильники.

Все наставники и несколько учителей сидели на полу и читали неплотно переплетенные книги и стопки несшитого пергамента. Нефрита сидела рядом с Цветикой, Толком и Звоном и листала толстую книгу.

Лун принял земной облик, поскольку все остальные были в нем же, а Нефрита – в облике арборы. Он подошел, сел рядом с ней, и она обняла его за талию, притянув к себе поближе. Лун прижался к ней и потерся щекой об ее щеку. Она спросила:

– Ты хорошо поохотился?

– Замечательно, – рассеянно сказал он, отвлекшись на книгу. Пергамент был толстым и мягким, сшитым серебристым шнуром, тонким, как проволока, а обложка сделана из мягкой голубой шкуры рептилии. Разобрать письмена было решительно невозможно. Казалось, что страница целиком заполнена извилистым узором, местами украшенным цветными чернилами. Лун надеялся, что смотрит на какой-нибудь декоративный орнамент, но Нефрита перевернула страницу, и его надежды рассеялись. Он мельком окинул взглядом книги и пергаменты, которые изучали Цветика и Звон. Нет, все-таки это были письмена.

Он умел хорошо читать по-альтански и по-кедайски и мог разобрать слова некоторых других земных языков, но этот был ему совсем не знаком. Лун предположил, что книги написаны на языке раксура, но он даже не мог разобрать, где начинается одна буква и заканчивается другая. До этого он смутно надеялся, что существует какая-нибудь книга о консортах, которая даст ему хоть какое-то представление о том, как ему нужно себя вести и что от него ожидают, ну или, по крайней мере, скажет, на что ориентироваться. Теперь об этом не могло быть и речи; такая книга, может быть, и существовала, но написана она была точно не на альтанском.

Лун помедлил, а затем спросил:

– Вы уже что-нибудь нашли? – Он не знал, что ответит, если его попросят помочь. Рано или поздно ему придется признаться и попросить кого-нибудь научить его читать, но пока что Луну не хотелось этого делать. Он не желал давать Потоку и его приспешникам новые поводы придираться к нему, особенно теперь, когда двор находился в столь шатком положении.

– Думаю, мы наконец-то нашли, где нужно искать, – сухо сказала Нефрита. – Это уже что-то.

Звон завозился и потер рукой шею.

– Мы начали с самых старых записей, но все они, похоже, начинаются с того времени, когда Индиго и Туман увели двор отсюда.

Цветика кивнула, не отрывая глаз от книги.

– Похоже, что пергамент, которым они пользовались, начал рассыпаться, и им пришлось переписать большинство старых томов. Они слишком торопились, чтобы переплести их. А без обложек мы не можем понять, когда были сделаны записи. Приходится читать все подряд, пока что-нибудь на это не укажет.

Насколько понял Лун, все то время, что Цветика говорила, она продолжала читать. Видимо, быть наставником было гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд.

Толк перевернул страницу, зевая.

– Хотя бы одно мы уже выяснили: нет никаких упоминаний о том, что, когда двор уходил отсюда, с древом было что-то не так.

– Утес уже и так это сказал, – заметила Душа.

Толк пожал плечами.

– Я знаю, но если бы его здесь не было и он не мог бы нам об этом сказать, то мы бы все равно смогли это выяснить.

Душа хмуро посмотрела на него.

– Ты можешь выражаться еще мудренее? А то я тебя почти поняла.

– Потом поспорите, сейчас читайте, – почти прорычала Цветика.

Лун подождал, когда они все снова углубятся в чтение, а затем ускользнул прочь.

Он зашел в ясли, чтобы навестить детей. Пока королевские птенцы из Медного Неба вели шуточные бои с юными птенцами-воинами, а малыши арборы карабкались по нему, Лун пытался забыть о бедах двора.

Подошла Весна, уселась рядом с Луном и без предисловий сказала:

– Медяк говорит, что мы не можем здесь остаться. – Нескладная пигалица-воительница вместе с ее братом Снежком были самыми взрослыми из воинов-птенцов и единственными выжившими из последнего выводка Смоли, прошлой королевы-сестры.

Лун посмотрел на нее поверх макушки малышки-арборы, крепко прижавшейся к его груди. Это была не то Ракушка, не то Крапинка – он все еще не мог их различить, они даже пахли одинаково.

– Кто такой Медяк?

Стеснительный Снежок пододвинулся к Весне и подсказал, выглядывая у нее из-за спины:

– Он воображает себя умным, потому что Цветика говорит, будто он станет наставником, когда вырастет.