Змеиное Солнце

Только Ашья не смеялась и не бросала объедками в бедолагу-певца. Она бы совсем не отказалась, чтобы грозный саар, оставшись сейчас там, внизу, глядел ей вслед и грезил о ней. Но девушка прекрасно сознавала, что мысли его заняты другим и о ней Гауранг вспоминает, лишь ожидая условного знака.

Она добралась до подножия вала, остановилась и прислушалась — вроде все тихо… Вгоняя острые колышки в слежавшуюся глину, Ашья взобралась на гребень и распласталась на нем, осторожно изучая образованную валом чашу. Воинов внутри и впрямь было много. Одни сидели у костров, о чем-то оживленно разговаривая, другие толклись у длинных, чуть заметных в темноте, врытых в землю домов с поросшими густой травой крышами. Третьи оглашали храпом ночное беззвездное небо. Ашья скользнула вниз и едва не наступила прямо на голову одного из стражей. Тот вскочил, заспанно озираясь; увидел перед собой девушку и выпалил:

— Ты кто?

— Я — твой сон, — проворковала накхини, сдергивая с талии поясок, украшенный множеством замысловатых узелков.

Темное полотнище, служившее ей покрывалом, распахнулось, явив взгляду венда белеющую в темноте высокую девичью грудь.

— Ух! — невнятно выдохнул тот и протянул к Ашье руки.

Та сделала шаг навстречу. Остававшийся в ее руке поясок взвился нападающей змеей, обвил горло воина. Затем она поймала второй конец пояска и резко развернулась, вскидывая врага себе на спину. Это было непросто — тот был вдвое тяжелее и в последние свои мгновения хрипел и бился, стараясь освободиться от удавки. Стиснув зубы, Ашья считала: «Раз, два, три…» — и это время казалось ей бесконечным. И когда наконец мертвое тело венда обмякло, она прислонилась к валу, чтобы отдышаться. Перед глазами у нее плыли багровые круги, но сердце радостно колотилось. У нее получилось! Хорошо бы еще обрезать венду бороду, чтобы похвалиться ею в лагере. Но времени нет, впереди еще много дел… Ну ничего. Если — а точнее, когда — она справится, никто уже не будет считать, скольких недругов она сразила.

Ашья сдернула с плеч мертвеца длинный грубый плащ, накрылась им с головой и направилась к одному из длинных домов. Она приметила его, еще лежа на валу. Именно туда от костров отроки постоянно носили огромные деревянные блюда — то с жареными косулями, то с птицей. Время от времени белоголовые юнцы тащили в ту сторону бурдюки, благоухающие хмельным медом.

Стараясь не привлекать внимания, Ашья прокралась к тропинке, по которой таскали снедь, и притаилась там. Ждать пришлось недолго. Правда, она надеялась, что появится всего один малец, несущий бурдюк или зажаренную рыбину. Но прислужников оказалось двое. Затаившаяся в густой траве накхини осталась не замеченной подростками, несущими подрумяненного на вертеле кабанчика. Когда те поравнялись с ней, она выставила ногу так, что второй мальчишка рухнул наземь. Ашья мгновенно оказалась сверху, и длинная острая шпилька, упрятанная в ее волосах, вонзилась ему в ямку под затылком. Подросток умер, не издав ни звука. Второй отрок, все еще полагая, что его приятель оступился, повернул голову — и тут же длинное граненое острие уперлось ему в гортань.

— Тихо!

Ашья знала по-вендски пару десятков слов, да и те кое-как, но отрок явно ее хорошо понял. Мальчишка лет двенадцати глядел на нее широко распахнутыми голубыми глазами, застыв от ужаса.

— Идти вперед! Молчать! Ты говорить — я убивать, — свирепой скороговоркой пробормотала она. — Ты молчать — ты жить.

Мальчик все глядел, не смея отвести взор. Он как будто понимал, кто перед ним, но глаза его отказывались верить очевидному. Возникшая прямо из тьмы смуглая чужачка c блестящими глазами казалась ожившим ночным кошмаром. Откуда здесь, на пороге общинного дома, одна из вражьего змеиного племени?!

— Идти! — вновь прошипела Ашья.

Мальчишка схватился за ручки деревянного подноса и, ощущая спиной колючий взгляд страшной гостьи, пошел вперед.

В большом доме вокруг длинного стола восседало полторы дюжины богато разодетых бородачей. Они горланили и спорили, перекрикивая друг друга, размахивая руками, хохотали и запивали съеденное и сказанное хмельным медом. Ашья прислушалась, стараясь уловить в их речах знакомые слова. Поняла она не много. Однако слова «рубить», «голова» и «кол» разобрала вполне четко.

Сидевшие за столом накинулись на жареного кабанчика так, будто перед этим не ели несколько дней. Ашья, которая в походе ела от случая к случаю, не сходя с седла, при виде их трапезы ощутила приступ голода и жгучей ненависти. На отроков, которые притащили блюдо, старейшины вендов даже и не взглянули.

— Уйдем, пока они едят, — потянув ее за рукав, вдруг прошептал вендский юнец. — Заметят — убьют! Пошли, я тебя выведу…

Ашью несказанно удивило желание отрока спасти ее. Сама она на его месте улучила бы подходящий миг и подняла такой шум, что и мертвые бы поднялись из могил. Неужели голубоглазый так боится смерти? Но нет — тогда бы не болтал…

— Молчать! — цыкнула она и оттолкнула его в сторону.