Змеиный бог

— А? Какой умный человек наш Куклодел? — Мексиканец откашлялся и харкнул за поленницу. — Жаль только, что хитрый. Но тут никак. Нужно быть хитрым, чтоб свинтить такую штучку. Да?

Он тронул заводную пилу носком змеиных сапог.

— Я не верю тому, кто весь одет в черное, — признался слингер, опять выудив сигару.

— Как и я. Если это не поп.

— А Бэббидж поп? — американец чиркнул парой спичек. — Смахивает больше на профессора.

— У него траур, вато, — Пако скривился и неумело притворился скорбящим. — Траур. Понял? Он чику родную потерял.

— Юноша, — раздался позади голос мастера.

Тот стоял на пороге, держа винтовку на вытянутых руках, как адъютант с картины, вручающий саблю генералу Гранту. Это давалось Куклоделу привычно, пусть нелегко: на его морщинистом лице шевелились скулы. Его тяжелый костюм остался во флигеле.

— Обязан, — Пепел обогнал забывшегося Пако и небрежно взял у мастера винтовку. Подумав, стрелок отдал скаутский салют. У него под мышкой затрещала ткань. Пепел запоздало добавил: — Сэр.

— Ну что же! — Хозяин оправил черный сюртук. — Время пить кофе?

Внутри жилище Куклодела кичилось родством со сказочной Британией еще сильней. Уцелей где-то на том свете Европа, подумалось Пеплу, этот механик в костюме гробовщика сошел бы там за своего. Убранство приемной встречало гостей кожей, воском, старым клейстером и боем огромных напольных часов. Казалось, невидимые скрипки вот-вот заиграют имперский марш, и лакеи в красных мундирах выступят навстречу, перехватив в салюте длинные ружья.

Но в холле, не считая тиканья часов и шума газовых фонарей, стояла нетронутая тишина. Золотые пылинки танцевали в резных оконных лучах, от которых нагрудный крест Пако воссиял среди джунглей подобно кортесову знамению.

— Ваши головные уборы, господа.

Вспомнив о предупреждении мексиканца, стрелок молча передал хозяину складную шляпу с пылесборником. Из приоткрытых дверей гостиной к ним подобрался аромат кофе и горячей сдобы. В желудке Пепла заворочался давний голод. Слингер не успел поужинать в «Еноте» и не ел ничего с тех пор.

Во главе широкого дубового стола восседало механическое страшилище. Неторопливо шевеля пальцами-спицами, существо вязало мохнатый рождественский шарф.

— Познакомьтесь с моей супругой, господа, — объявил Бэббидж, когда они трое вошли в гостиную. — Маргарет, поприветствуй гостей.

Голову машине заменял дагерротипный снимок в серебряной рамке, закрепленный на изогнутой шее. По щелчку пальцев хозяина он оглядел вошедших и выполнил элегантный поклон.

Вззь-ЦНЬ-зззиу, — пропело механическое создание. С дагеротипа смотрело черно-белое лицо пожилой дамы.

— Спасибо, радость моя. Над артикуляцией, конечно, работать и работать, — потупившись от гордости, Куклодел обнял свое создание, сложился пополам и чмокнул фотографию в лоб.

Существо выбросило гибкий щуп и точным геометрическим движением потрепало волосы мужа, ни на миг не прекращая ворочать спицами. Бесконечный вязаный шарф падал в корзину у его ног, одна мягкая складка за другой, будто из мануфактурного станка.

— Только и умеет, бедняжка, что рукодельничать и встречать гостей. — Отодвинув тяжелое кресло, хозяин присел рядом. — Впрочем, как и при жизни. Всё как при жизни.

В столешницу перед ним было встроено подобие приборной доски, скромней, но ничуть не проще той, что занимала половину кабины в южном лоурайдере. У панели располагалось несколько диковинных агрегатов. Бэббидж дернул рычаг, и то, что оказалось кофеваркой, послушно загудело, одну за другой наполняя фарфоровые чашки, поворачиваясь будто огромная митральеза.

Дзинь!

Крошечная печь распахнула металлический рот и высунула противень-язык, на котором в ряд румянились булочки.

— Угощайтесь, — предложил Бэббидж американцу. — У вас несколько потерянный вид. Связано ли это с моей супругой, или же сиденье не позволяет вам устроиться? Его геометрию можно изменять, смотрите.

Хозяин склонился и продемонстрировал Пеплу, как с помощью рычагов у подлокотника настроить механическое кресло на свой вкус.

— В нем используются почти те же узлы, что в Маргарет, — Хозяин тепло улыбнулся, и слингер снова поерзал на сиденье. — Ее вид может удивлять или пугать вас, юноша, я понимаю. Но если бы вы могли ощутить красоту движения, геометрические линии ее прекрасной души, перерожденной в кинетике…

Бэббидж опять наклонил голову, позволив устройству взъерошить ему затылок.

— Прикосновение ее пальцев. Воссоздано в точности. Та же отстраненность, та же скромная нежность. Вам трудно понять это, трудно забыть о шарнирах и передачах, и я вас не виню.

Пако уставился на слингера, яростно гримасничая тайком от Бэббиджа.

— Я… — протяжно начал Пепел и замолчал. Он разжевал булочку, проглотил ее и отхлебнул раскаленный напиток. И сдоба, и кофе, к чести хозяина, были отменными. — Это очень интересная машина. Сэр.

— Машина, вы правы, — Чарли-Куклодел отрешенно размешал кофе. — Мне известно об этом, юноша. Я не сумасшедший. Моя дорогая половина, мир ее праху, покинула нас четыре года назад.

— Мои соболезнования, — промычал стрелок, опять вгрызаясь в булочку.