Змеиный бог

«ВЫЖИВШИМ, повторяю, ноль-восемь, один-пять, НОЛЬ-ДВАДЦАТЬ-ПЯТЬ-АХ-ХА-ХАХ-ХА-ХА-А-А».

Снова запрокинув голову, Пако осушил бутылку до капли.

— То Люциферово ружье было, — сказал он.

— Ядрами стреляло? — Пепел ухмыльнулся.

— Солнцем.

Торговец смотрел на него без тени насмешки. Стрелок закурил и покачал головой.

«…и многие беды земные стали смешны мне так же, как и Ему, и многие нравы стали мне отвратительны…»

«Будьте осторожны: наши ребя…..а передовой сообщают об ИНТЕРФЕРЕН…»

— Я был там, чико, — сказал мексиканец. — Три машины мы потеряли. Полдюжины сольдадос! Против одного дикаря с ружьем.

— Не верю.

— Мадре, люди горели и лопались, я вот этими глазами видел, — сказал Пако. Он сунул два пальца себе в лицо. — Юшкой брызгало вот в эту морду.

— Всё равно на сказку похоже.

«Змий отнял мой глаз, дети мои, но не смог пошатнуть моей веры…»

«…находиться небезопасно, дорогие радиослу…»

— Колдовство! — Торговец и потряс указательным пальцем. — Колдовство — оно не только в сказках. Ты уже большой, слингер. Ты должен знать.

Ква-а! Ква-а! Им в лица снова ударил теплый ветер.

— И диск твой тоже заколдован? — Пепел наморщил лоб.

— А то! Один Куклодел и расколдовал. Умней тебя он был, чико. Ох, умнее.

— И что там оказалось?

— Пёс его разберет! — отозвался Пако не без удовольствия. — Там по-индейски всё. Нам, белым людям, не разобрать. Мы с чертями не водимся, по дядюшке их не знаем.

«НОЛЬ-тридцать-ПЯТЬ тебе сказано, истеричка. Рядовой!..»

«…многоножки в моем перископе суть ваши тела, растянутые в пространстве и времени…»

Налетел песчаный ливень.

— Хорошо, — сказал Пепел. Он загородился ладонью. — На трассе твоих индейцев поймаем. Они возвращаются затемно.

— Откуда и куда?

— Узнаем заодно.

Торговец постучал перстнями по длинному горлышку.

— Эста буэно, — сказал он и поднялся. — Допивай пиво, идем.

Но Пепел не двинулся с места.

— Мне нужна Кочерга, — сказал он.

— Пута мадре, что за кочерга?

— Мой револьвер.

— Твоя волына с будильником на боку? — спросил Пако. Он колебался. — Опять кровью всё зальем, слингер?

Стрелок подобрал одежду и сел на кровати. Он сказал:

— Наоборот. Кочерга со мной — крови не будет.

Пако зевнул, едва не глотнув песка.

— А, койот меня дери, — сказал он. — Сержиньо! Поди сюда.

Спустя четыре зарницы и две пары славных поросячьих стейков Пако оставил Сержиньо сторожить Масляного Джека, а сам побрел в компании Пепла вниз. Вглядываясь в ночные тени, стрелок от раза к разу подмечал, что помнит каждую веху с инженерной точностью. Кошмар в особняке взвел его нервы как взводят боевую пружину, до самой приятной точки натяжения.

— О чем задумался, чико? — крикнул Пако, хрустя хворостом где-то внизу. — В нужник зайти не успел? Ходи прямо здесь!

— О нашей конечной цели, — сказал Пепел и спрыгнул к нему на тропу.

Мексиканец фыркнул.

— Цели! — сказал он. — В калавосе, слингер, цель на месте не стоит. И думать надо сразу в две, три, четыре стороны. Да на столько ходов вперед, сколько в голове помещается.

Пако гордо стукнул себя кулаком в распятие.

— На четыре хода по восемь сторон. То есть нет. Наоборот. Мой рекорд. В холмах Беверли, пута соврет, у режиссера одного хазу выиграл. До самого утра сидели.

— Теперь у тебя две? — спросил Пепел, кивнув на горное убежище Куклодела у них над головой.

— А? Да. Нет. Нет, чико. Всё в пользу компании, всё в общак.

Они выбрались на трассу и остановились, озираясь по сторонам, оба ленивые и выпившие, похожие на двух гуляк, выбравшихся на перепутье.

— И что теперь? — спросил Пако.

— Теперь ждать.

Дальняя сирена утихла, и буря постепенно улеглась. В придорожной осоке закрякал мускусный селезень. На востоке уже тлела новая заря.

На дворе стоял сентябрь две тысячи двенадцатого года.

Теплое дыхание Стены уступило, сдавшись перед морозным канадским ветром, и сверху посыпалась ледяная крупа. С каждой секундой ее становилось больше и больше — вскоре и шоссе, и волосы Пако, и прерия вокруг — всё засияло в лунном свете как хрустальная люстра. Держась к ветру спиной, стрелок надвинул шляпу пониже, поднял ворот и закурил.

— Что тебе известно об армейских технологиях? — спросил он, без труда потушив спичку под этим мелким градом.

— Какая армия, слингер, — отозвался торговец. — Ты лучше думай, как мотерос нам поймать. Они ж гоняют, что твоя зарница.

Пако всё время расхаживал туда и сюда, либо топтался на месте и приплясывал — то ли от холода, то ли от нетерпения. У него под каблуками хрустела крупа.

— Ацтеки странный народ, — сказал Пепел. — Эта их мусорная техника, может статься, опережает и нашу, и вашу.

Торговец остановился и горячо закивал.

— Колдуны у них работают над машинами, — сказал он и переступил с ноги на ногу — хруп-хруп. — Живые кости с железом сплетают, чтоб оно бежало, как дикий зверь. А в топливо — кровь индюшиную льют.

— Что они сплетают, так это технологии, — сказал Пепел. — Аэрозольные баллоны для краски, нашу механику, ваши старые дизели…

Хруп-хруп.