Змеиный бог

Она льет в унитаз духи, поджигает картонки, потом поднимается и уходит, и больше он не увидит ее до неведомой поры.

Его желание исполнено. Он слингер. Его имя Пепел.

Его подхватили и понесли под руки, и стрелок постепенно возвратился из страны грёз, обратно в год две тысячи двенадцатый. После дротика в его ладони остался комок тягучей боли. Пепел нащупал онемевшую руку другой онемевшей рукой, поскреб ее и не ощутил ничего, — всё равно, что почесал кусок дерева.

Мотерос отпустили его. Не в силах держать равновесие, Пепел сделал шаг в сторону и повалился на ремни, протянутые между задних колес мотоциклета.

— Мало яда, — сообщил Ревущий Буйвол, устраивая слингера в подпруге. — Но хороший яд. Будешь спокойно ехать, не устанешь.

«Триксепочтекайотль, — подумал стрелок, глядя на фонари из-под приспущенных век. — Ее тайное имя было Триксепочтекайотль».

Два языка синего пламени вырвались из-под мотоциклета, прямо у Пепла из-под ног. Они косо лизнули гудрон, и льдинки, усыпавшие дорогу, запузырились и потекли будто на сковородке. Из-под колес запахло нагретой утренней росой. Мотоциклет дернулся несколько раз и рванул с места, снова увлекая слингера в пучину грёз.

«Разобраться с испанцем», — подумал Пепел. «Первым делом нужно разобраться с испанцем».

Лица дикарей мелькнули у слингера перед глазами в последний раз, и машины их одна за другой растворились в первых лучах утреннего солнца.

(1х05) Храм Уничтожения

«Где живут индейцы?» — как-то спросил Джошуа своего отца. Дело было за полночь, и Джонни успел изрядно надраться. В такие моменты старик трепался без остановки, а плечо сына заменяло ему трость.

— Бес их знает, Джош, — сказал он. — Это ж клопяры. По щелям каким-нибудь.

«Хоть в чем-то ты мог оказаться прав, старик», — подумал слингер, сам еще не зная, где начинается явь, а где кончается индейский дурман.

Ущелье было огромным. По правому борту мотоциклета в небо уходил бетонный панцирь, за которым население Денвера пряталось от чужаков и песчаных бурь. В Касл-Роке один денверец хвастался Пеплу, что панцирь этот простирается вверх не менее, чем на милю, и где-то там, выше всякой непогоды, устроена площадка для гольфа.

По левую руку от Панциря высилась отвесная скала — остатки предгорья, срезанного с машинной точностью, как располовиненная буханка хлеба. Разум Пепла силился нарисовать механическое чудище, проделавшее эту работу, и не мог. О паровых гигантах начала двадцатого века за картами и выпивкой рассказывалось не меньше, чем о Стене и об индейцах, и верить этим россказням можно было с тем же успехом.

Ацтеки пробирались в США и до войны, и во время, но первая и самая крупная волна их миграция, Большой Исход На Север, случилась в семьдесят шестом, в считанные месяцы после подписания июльского мира в Рио. Американцы тогда отбывали домой, и ацтекские гуэррос, совсем недавно без разбора грабившие и резавшие всех подряд, довольно быстро смекнули, что уйти вслед за победителем будет куда умнее, чем остаться в джунглях на милость побежденного.

Сначала этого никто не заметил. Ацтеки служили и южанам, и северянам, не гнушаясь никакой работы. Они разбирали саперные заграждения, чинили дороги, копали колодцы, резали скот и убирали маис, поражая всех трезвостью, аккуратностью и трудолюбием.

Уже потом выяснилось, что ацтекские доходы года полтора, а точнее — двадцать месяцев — дружно стекались в общую ацтекскую кассу. Потом старейшины Племенного Триединства вдруг наняли адвоката, какого-то проныру из Вашингтона, а тот уж повернул дело так, что пора бы возвратить коренному народу Америки, а именно племени мешика (так себя называли ацтеки) их исконные потерянные земли, полумифический северный Ацтлан.

Как на грех, обнаружилась и карта, — старый рисунок на кипарисовой доске, — согласно которой на месте Ацтлана теперь располагались Соединенные Штаты Америки. Возраст чернил сомнению не подлежал, равно как и возраст кипариса, но сам рисунок был мало похож на карту — границы земель в этой мешанине из койотлей, каноэ и колибри могли разглядеть только сами старейшины, которые и без того весьма сердили американскую публику своим надменным видом и еще более надменным поведением.

Точку в деле поставил Верховный суд США. Ацтекам предложили множество земель на выбор — по большей части заброшенных, для жизни малопригодных. Подобно древним тепанекам чиновники-янки рассудили, что южные гости, едва завидев свой новый дом, мигом одумаются и развернут оглобли. А гости прибыли — и остались.