Змеиный бог

Ревущий Буйвол снова замолчал. Он молчал долго, стоя в полной неподвижности. Даже кролик устал трепыхаться в его хватке и замер, ожидая своей участи.

— Вы не мои помощники, — проговорил он медленно. — И я не ваш наниматель. Сестра прогнала меня, и вы не можете ничего сообщить в полицию.

Слингер ощупал нагрудный карман. Бритва не остывала.

— Что теперь будем делать? — спросил Буйвол детским голосом.

Пако молчал. Решать за всех, как видно, оставалось Пеплу.

— Надо избавиться от лезвий, — сказал он. — Иголки из носу тоже, Буйвол. Если они тёплые или светятся — они заколдованы. Мы должны избавиться от них.

— Они тёплые, — сообщил индеец. — Но кто и как лучше спрячет эти иголки? Они здесь хорошо спрятаны.

— В зайца спрячь, — сказал торговец, выступив из тьмы. — В зайце будет еще лучше.

Буйвол обернулся к нему.

— Как? — спросил он у Пако. — Почему будет лучше?

— Ты что, контрабанду никогда не возил? — спросил торговец.

Индеец надолго задумался. Потом сказал:

— Он живой. Я не убиваю жизнь.

— Засунь в живого.

— Что ты такое говоришь, помо… что ты такое говоришь. Право отнять жизнь принадлежит только…

Хлоп! Ударом кулака Пако свернул кролику шею. Он взял у Пепла бритву, забрал у Буйвола кроличью тушку, слегка подрагивавшую в конвульсиях, и единственным плавным движением упрятал лезвие зверю в глотку целиком.

— Красота, — сказал он. — Всё, теперь мертвый. А иголки можно из носа в нос. Чтоб висюлька торчала. Будет этот, Ревущий Кролик. Да?

Мексиканец заржал, потом опять сделался серьезным:

— А ты, компа, еще одного нам покажи, как надо ловить, — сказал он. — А лучше сразу двух. А то жрать теперь охота, зайца нанюхавшись.

Буйвол посмотрел на него в упор.

— Я не стану показывать, — сказал он. Его освобожденные ноздри вздулись и опали. Ревущий Буйвол заговорил чуть ниже: — Я не стану помогать тебе. Ты не мой помощник, но я теперь не твой помощник тоже.

На выходе из сарая торговец размахнулся и зашвырнул кролика в соседний овраг, густо поросший ветвистым черным кустарником.

— Койоты в нору затащат, — сказал он. — Пускай она туда за ним лезет.

— Кто за кем? — спросил Пепел.

— Девка твоя, ведьма, сестра его.

Стрелок пожал плечами. «Так в любом случае безопаснее, — подумал он. — Тем более, когда индеец рядом».

[ФОН] /// Gone to Jericho /// PECULIAR PRETZELMEN

Горы почти не двигались. Их лесистые голубые предгорья всё так же маячили низко над горизонтом, и голубели так же, как час, и два, и три назад. Скалистые горы упорно не желали подпускать троих путников ближе, и степь вокруг оставалась в точности такой же, как была весь день.

Заметно изменялась только труба. Пока они шли вперед, одолевая милю терновника за милей акации, это медное чудище неторопливо показалось из-под земли, поднялось выше и выше, и теперь извивалось над головой, опираясь на замшелые просмоленные опоры. Из его брюха, поросшего черной патиной, здесь и там сочилась вода, и путники дважды смогли устроить привал так, чтобы заодно напиться.

Равнина вокруг была сплошь затянута кустарниками самых дрянных и колючих пород. Стрелку и торговцу приходилось то и дело петлять, чтобы не лезть в колючки и паутину по шею, а Буйвол, напротив, выбирал для себя самый неудобный маршрут, и его голые плечи вскоре исполосовались кровоточащими царапинами вдоль и крест-накрест.

— Что это за художество? — спросил Пепел во время очередного привала, кивнув на этот кровавый узор.

— Мучается за грехи, — предположил мексиканец. — В рай попасть хочет, грешная душа.

— Я прошу удачи у богов, — сказал Буйвол. — Чтобы мне хорошо везло. Вчера мне не очень хорошо везло, и позавчера, и сегодня.

Слингер и Пако не нашлись, что ответить, и добрую милю трое путников одолели среди полного, немного давящего безмолвия, думая каждый о своем. Потом индеец снова заговорил, шагая сквозь колючки:

— Моя мать была принцессой из Мехико. Мой отец лучший гонщик в мире, — сказал он. — Я достойный, почтенный воин.

Его голос был спокоен и размерен.

— Я был подносимым, но меня спасла сестра. А ее воины толстые, ленивые и мне завидуют. Я найду Иисуса Христа и сожгу его, найду его слуг и сожгу их, потом явлюсь к Великому Змею и скажу ему, что…

— Погоди, чико! Стой, — Торговец впервые за долгое время подал голос. — Ты что сказал? Так ты мехикано, получается?

Он преградил Буйволу путь и раскинул объятья.

— Земляки с тобой, значит?

— Моя мать жила в Теночтитлане, — сказал Ревущий Буйвол, пытаясь обойти его. — Она происходила из древнего испанического брака конкистадоров с женщинами Трех племен.

Пако ухмыльнулся, опять преграждая Буйволу путь.

— И моя, чико, — сказал он. — И моя тоже.

— Я даже не знаю твой язык. Я не видел Теночтитлана… Мехико. Что нужно мне сделать, чтобы стать мехикано? — спросил Буйвол.