Змеиный зуб

— Прости меня, Рина. Прости за мои подозрения. Я знаю, что между вами ничего не было. Просто у нас с тобой сейчас трудный период. После смерти Брама что-то изменилось в наших отношениях. Но ничего, мы с этим справимся. Надо только, чтобы мы оба старались и помогали друг другу, верно?

Рина кивнула. Лицо ее болезненно сморщилось. Декер рывком поднял ее на ноги и, крепко прижав к себе, стал гладить по спине, баюкая, словно ребенка.

— Все в порядке, милая. Все обойдется, вот увидишь. Я знаю, ты любила его. Он был прекрасным человеком. У тебя хороший вкус в том, что касается мужчин.

Рина крепче прижалась к мужу и сквозь слезы прошептала:

— Очень хороший.

— Я вовсе не нарывался на комплимент, но все равно приятно.

Рина осторожно высвободилась из его объятий и вытерла заплаканные глаза.

— Ну что, кофе будешь? — спросила она.

— С удовольствием. — Декер снова пошел следом за Риной на кухню и уселся за стол. — Господи, ну и неделя.

— Ну и год, — поправила его Рина, доставая из буфета кофейные чашки.

— Тоже верно.

— Со мной сейчас нелегко общаться, — сказала Рина. — Его смерть была для меня по-настоящему тяжелым ударом, Питер.

— Я знаю. Мне очень жаль.

— Я чувствую себя такой... виноватой. Мне кажется, что это была Божья кара или что-то подобное.

— Да это просто смешно! — с изумлением воскликнул Декер. — Извини, — смущенно пробормотал он, видя, что его слова задели жену. — Наверное, мне не следовало так говорить. Пойми, я вовсе не пытаюсь принизить твои чувства...

— Ничего, все нормально. — Рина снова вытерла глаза.

— Ни ты, ни он — никто из вас не сделал ничего плохого, Рина. У тебя нет причин для того, чтобы чувствовать себя виноватой.

— Если не считать кое-каких деталей. Того, например, что с момента смерти моего мужа прошло чуть более трех месяцев, а я уже сблизилась с другим мужчиной, хотя считала себя религиозной, верующей женщиной. И еще того, что Брам был гой. [10] И не просто гой, а студент духовной семинарии, готовящийся стать священником. Да еще и лучший друг моего мужа. Я чувствовала себя так, словно нарушила все принципы, законы и устои, какие только можно было нарушить, словно я совершила страшное предательство...

— Ицхак был мертв, Рина. Предать можно живого, но не мертвого.

— Можно предать память о человеке. — Рина налила кофе в чашки. — Брам тоже испытывал неловкость. Это было ужасно — любовь и одновременно чувство вины. Нам не следовало сближаться. — Она поставила одну из чашек с кофе перед Декером. — Ну вот, теперь ты все знаешь. Тебе стало от этого легче?

— Может быть. По крайней мере, теперь я понимаю, почему ты так убивалась. Рина, то, что Брам погиб, вовсе не было Божьей карой. Просто он совершенно случайно подвернулся под руку человеку, находящемуся не в себе.

— Возможно, та женщина была орудием в руках Бога, инструментом для осуществления Его воли.

— А может, мы все одноклеточные, за которыми кто-то наблюдает в микроскоп.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что все это — полный абсурд.

— И ты говоришь, что не хочешь принизить мои чувства?

Декер ощутил, как на щеках у него напрягаются желваки, и усилием воли расслабил нижнюю челюсть. Подумав немного, он заговорил, тщательно подбирая слова:

— Дорогая, поверь, я вовсе не пытаюсь представить все в каком-то приземленном, прозаическом свете. Мне просто не хочется, чтобы ты и дальше мучила себя и усугубляла свою депрессию. Брам был замечательным человеком, Рина. Очень умным, способным, чутким и к тому же поразительно красивым. Но в то же время он был человеком ранимым, со множеством комплексов — из-за того, что вырос в неблагополучной семье.

— Да, это правда.

— Уверяю тебя, милая, ты — самое лучшее, что у него было в жизни. Да он так тебя любил, что мог ради тебя горы свернуть. А ты была молодой вдовой, только что потерявшей мужа, который умер от ужасной, долго мучившей его болезни. К тому же у тебя было двое маленьких детей и практически никакой поддержки.

— А мои родители?

— Я знаю твоих родителей, Рина. Они замечательные люди, но слишком эмоциональные, у них нервы никуда не годятся. Это и понятно — они ведь во время войны прошли через концентрационные лагеря. Я уверен, что ты не могла поделиться с ними своими проблемами и переживаниями так, как делилась с Брамом. Ты была одинока, и Брам тоже. Вы встретились в трудный для вас обоих период. Вы были нужны друг другу. В этом нет ничего плохого. Если хочешь, это в каком-то смысле помогло нам с тобой найти друг друга.

Рина села за стол и, держа в руке чашку с кофе, наклонилась и нежно поцеловала мужа. Ей вдруг стало невыразимо жаль Питера, вынужденного переживать по поводу проблем, уходящих корнями в ее прошлое, в то время как у него самого неприятностей хоть отбавляй.

— А по поводу этой девицы, этой Гаррисон, ты, пожалуйста, не беспокойся, не грызи себя, ладно? — сказала она. — Ты очень интересный мужчина, и профессия у тебя такая, что многих женщин к тебе тянет.

— Я-то всегда считал, что по степени привлекательности для женщин сотрудники управления полиции Лос-Анджелеса уступают даже обитателям лепрозория.