Змеюка на груди

— А что, если выдать их за колумбийских наркодилеров. Скажем, Медельинский картель хочет заключить конвенцию о разделении сфер влияния и обмене опытом. Это вполне в духе времени, некий мафиозный интернационал. .И девиз есть: наркодилеры всех стран — соединяйтесь. Подыщем им костюмы, галстуки, платочки в кармашки, одеколон «Опиум». А ты будешь при них переводчицей, и свяжись со своим шефом, пусть поможет, он ведь заинтересован в нашем расследовании. Кстати, как на него выйти, мне тоже есть о чем с ним поговорить.

— Это невозможно, у меня нет на него выхода. Он сам выходит на связь. Я не знаю его в лицо, и у меня нет его телефона. Знаю только, что партийная кличка у него Москва.

— Он что, русский?

— Не думаю, мы говорим по-английски.

— Ну, действуй, девочка, а то с нас снимут скальпы.

— Для начала может снимем с себя одежду, — засмеялась Мария и игриво положила руку Фиме на грудь.

— Может, сперва снимешь караул, или ты хочешь устроить своим ребятам бесплатное шоу с раздеванием?

— Mayta! Ven, senor desea conocer contigo![15] — каркнула Ласточка так, что Фима чуть не выпустил из рук стакан с текилой.

Он думал, что сейчас из спальни появятся Диас и Санчес и, как в прошлый раз, проследуют к выходу, но вместо этого на порог спальни выкатилось странное существо женского пола сплошь состоящее из мячиков — круглый лобик, круглые румяные щечки, две увесистые дыньки грудей, животик наподобие арбуза и шаровидные коленки с ямочками… Девушка явно стеснялась: потупив глаза, она тщетно пыталась натянуть на полные ляжки коротенькую юбчонку.

— Это Майта из Гондураса, моя соседка по общежитию, — Представила подругу Ласточка. — Она хочет с тобой познакомиться. Понимаешь, нам, иностранкам, довольно трудно найти здесь парней, у нас в общежитии живут одни африканцы и арабы, и те предпочитают иметь дело с проститутками. А Майта очень романтическая девушка — она пишет стихи.

— Но я не понимаю по-испански, — попытался защититься Фима.

—Ничего, мы тебя научим, — таинственно улыбнулась Ласточка, и подмигнув Майте, принялась расстегивать пуговицы у Фимы на рубашке. — Повторяй за мной, товарищ: beso, amante, te quiero[16]… Это как цветы на дороге, которая ведет в рай.

Оберлейтенант Клаус Кучка гордился своей родословной. Как и подобает настоящему австрийцу, он имел в роду представителей почти всех народов, населявших обширную Австро-Венгерскую империю. Его дед по материнской линии был венгром, бабка — чешской, у отца были итальянские и украинские корни. Русскому языку его выучила тетка Ганна, которая была родом из Закарпатья, и потому он говорил на страшной смеси русского и украинского. Но в своей конторе он считался большим знатоком России и потому, когда испанские коллеги сообщили, что предполагаемые похитители Пернатого Змея были замечены возле виллы «нового русского» в Каллеле, начальство, не колеблясь, послало в Москву именно Клауса.

Он считал себя поклонником русской культуры, потому что любил слушать цыганскую музыку в ресторанчике на Пратере, и, чтобы поддержать свою репутацию всегда говорил не «Прозит!», а «На здоровье!», когда пил с друзьями молодое вино во время пикников в Венском лесу.

В Москву он ехал c большой охотой. Однако с первых же шагов на московской земле его стали преследовать неудачи. В Шереметьево его должны были встречать коллеги, но они перепутали день прилета.

Клаус хотел взять такси, но таксисты шарахались от него как от прокаженного, опасливо поглядывая на краснорожих амбалов в кожаных куртках. «КГБ, — подумал Клаус. — Следят, чтобы не было контактов с иностранцами». Но один из амбалов тут же предложил ему свои услуги за сто долларов, и Клаус понял, что это, видимо, конкурирующий профсоюз извозчиков.

— Долярив нема, — ответил он, как ему казалось на чистейшем русском языке, — тильки шиллинги.

Шофер презрительно поморщился и отошел.

Ждать автобуса, как следовало из расписания, нужно было до утра. Клаус поднял воротник своей альпийской куртки, и отправился куда глаза глядят в надежде встретить милиционера, который бы помог ему добраться до города. Но час был поздний, и блюстителей порядка нигде не было видно. Зато возле одинокого иностранца охотно тормозили частники.

Клаус от них поначалу отмахивался, потому что опасался криминала, о котором говорило венское начальство, но потом плюнул и сел в обшарпанный комод на колесах.

— Куда едем? — угодливо осведомился владелец автомобильного раритета.

— Нах полицайкомиссариат, — ответил Кучка, у которого от холода и голода пропал уже всякий интерес к иностранным языкам.

— А ну вылазь, интурист хренов, — разозлился водитель и остановил комод. — С тобой по-человечески, а ты сразу права качать. Да я, можно сказать только из гуманных соображений остановился, дай, думаю, подвезу мужика, а то неровен час грабанут. Да мне твоих червонцев на одну заправку не хватит.

— Найн, найн, — засуетился австриец, — не треба вылазь. Поихалы до готелю.

В гостинице «Москва», где Клаусу зарезервировали номер, ему пришлось выдержать осаду ночных бабочек, а наутро коллеги с Петровки попытались его напоить.