Говорят, далее, что жизнь Православной церкви, т. е. жизнь общества православно-верующих, слишком несовершенна, что она мало заключает в себе элементов, располагающих и увлекающих, внушающих доверие, что, одним словом, жизнь церкви далека от евангельского идеала. Но ведь уж слишком очевидно, что всею своею тяжестью и правдою обвинение это ложится отнюдь не на самое Православие, а только на нас, недостойно носящих имя Православия и своим поведением унижающих его. А также нельзя не иметь в виду и того, что полного осуществления идеала евангельского в жизни и нельзя решительно и безусловно требовать от человека; все идеальные заповеди евангельские, сводящиеся в один основной идеал жизни христианской — будьте совершенны, как Отец Небесный совершен есть, — столь недостижимо бесконечны и недосягаемо высоки, что человек может только приближаться к ним, только стремиться к ним, и только по мере сил и возможности достигать их. Сам Спаситель, зная немощь природы человеческой, сказал, что только могущий пусть вместит слово Его. Идеал христианский во всей полноте его никогда не может исчерпаться и всецело воплотиться, он вечно останется высочайшим идеалом, который всегда будет предноситься сознанию человеческому, вечно будет призывать человека вперед и вперед, выше и выше. В том великое мировое значение и вековечное благодеяние Православного христианства роду человеческому, что оно неумолчно зовет мир к высшему небесному идеалу, настойчиво и неустанно напоминает о нем рассеянному земными интересами человеку. Как бы ни исказилась и ни измельчала личность человека, как бы ни опошлилась и ни осуетилась жизнь его, Православие все-таки неизменно и всемерно направляет путь человечества к христианскому идеалу; как бы ни кипела, например, вражда человеческая, как бы ни разгоралась злоба людская на земле и сквозь бранные клики, сквозь шум оружия вечно будет раздаваться благодатным диссонансом призыв церкви Православной к миру и к братской любви.