Значит, до ночи?

Как бережное сокровище я вытащил драгоценный флакон, в котором осталось жидкости меньше чем на треть. Распылять духи на запястье не собирался, на них у меня были особые планы, в которые я верил безумцем только потому, что болезненная мания призывала верить.

Взгляд невзначай упал на календарь: 03.06.21. И меня будто ударила невидимая сила в грудь. Это столько лет прошло? Меня всего затрясло, я как будто в миг постарел на несколько лет. А до ночи, тем временем оставалось несколько часов, которые могли заполнить разве что мучающие мыслей. Словно загипнотизированный, я тер пальцами флакон и невольно, изнывая от тоски, прилагая усилия, прокручивал самые яркие, счастливые моменты с ней, откровенно желая вернуть всеми небесными силами утерянное, а вместе с ним и прожитое время. Веки, набухшие от тягостных дум, надавливали на глаза.

Вечерняя работа не поддавалась, все время сбивалась, требуя частых, ежеминутных, перерывов, посвященных первой любви. Я вдруг вспомнил о давно выброшенных открытках и письмах, которые мы друг другу дарили в юности, но тут же отогнал эти мысли, уверяя себя в том, что я уже давно вырос из того детского ребячества…

Я сменил постельное белье, чтобы аромат духов, который я готовился распылить на ткань, не смешивался с посторонними запахами, оставаясь девственно чистым, без примесей. За окном уже пыталась проявить власть темнота, небо до сих пор хмурилось. Я задвинул шторы, погасил свет лампы, предварительно включив ночник возле кровати, и наконец-то снял крышку с флакона. Руки сами приблизили духи к носу. Упиваясь до боли знакомым ароматом, я на подкосившихся ногах плюхнулся на кровать. Дыхание перехватило… Помню, Даша говорила о сирени, но я никогда и сейчас тоже не улавливал ее нотки в этом аромате… Наслушавшись до той степени, когда аромат ослабевает, я щедро распылил его на подушку и одеяло. Флакон бросил на кровать. Плотно запахнул шторы, улегся удобнее, погасил свет. Полнейшая темнота залила комнату, как вода заполняет аквариум, сохраняя в себе обыденное тихое тиканье настенных часов.

Сжимая глаза, складывая пазл прошлого, я старался уснуть как можно скорее, зная, что скоро, во сне, вот-вот придет она. Этой встречи я жаждал даже больше, чем встречи вживую. И, как бывает перед грандиозными ожиданиями – в детстве я вот так же никак подолгу не засыпал в новогоднюю ночь или перед днем рождения, – я не мог уснуть, возбужденным одним единственным желанием.

– Чудная погода, правда?

Я обернулся, во всяком случае, так мне показалось, однако ничего не увидел. Совсем ничего, как будто бы глаза плотно закрывала ткань. Потом я увидел ее и коричневую скамейку, что стояла на куске сочной зеленой травы.

– Наверное, мне не видно.

Она улыбнулась, едва не засмеявшись. От лучей яркого солнца волосы ее отливали ярко-рыжим.

– Так ты хотел что-то сказать?

– Забавно вышло… – Она вскинула на меня удивленные глаза, похлопала подчеркнутыми черным ресницами. – Раньше мне казалось, что я не смогу без стихов, что без них я буду никчемной, бесцельной букашкой, но, к сожалению или к счастью, выяснилось, что и без них я могу прекрасно жить. Видимо, они оказались только пустышками, несмотря на то, что когда-то я считал их своей драгоценной составляющей. Вот и с тобой точно так же и вышло…

– О чем ты говоришь, любимый? – Испуганно прервала она меня шепотом. Волосы ее на секунду покрылись серой краской, словно их засыпала горстка грязного снега, осыпавшаяся с пролетающего мимо облачка. – Я с тобой, рядом, мы вместе… Откуда эти гадкие мысли?

Я и не заметил как сел на скамейку: то ли движения были так быстры, то ли, охваченный женской красотой, я вовсе не замечал их. На лице моем сама по себе нарисовалась уклончивая полуулыбка. Даша тянулась ко мне, я это чувствовал, но, как бы не были сильны мои старания, не мог пустить руки навстречу ей. Тело парализовало, билась одна бесплотная душа, и усладить ее могла только лишь Даша.

– Однажды привиделось. В каком-то полузабытом сне.

– Такое часто случается, – она коснулась моей щеки ладонью. От кожи ее исходило приятно согревающее тепло. Сразу накатило спокойствие. Тишина. Птицы, поющие где-то – ей нравилось чириканье воробьев, помню, гуляя, она иногда останавливалась, чтобы послушать их пение и попытаться записать на видео, – прекратилось. – Но это ведь всего лишь сны. Ничего не значащие сны. Правда?

– Правда.

– И в них нет истины. Посмотри на меня, – он вдруг выпрямилась во весь рост передо мной, а я по-прежнему не видел даль за ее спиной, – разве не я твоя реальность? Ты глупо потерялся, запутался в каких-то странных, необъяснимых мечтах, но я верну тебя на единственный путь. Через тернии к звездам! Ты ведь веришь мне? Веришь? – Она снова села, придвинулась ко мне вплотную, я с жадностью выхватывал каждое касание. – Ты ведь запутался, так позволь же мне помочь тебе, найти утерянную правду. Позволишь?