Знаем ли мы свои любимые сказки? О том, как Чудо приходит в наши дома. Торжество Праздника, или Время Надежды, Веры и Любви. Книга на все времена

Что ж, на примере семьи Перовских-Разумовских российская ИСТОРИЯ явила свою причудливейшую парадоксальность. Праправнучка Разумовского, всесильного фаворита и тайного супруга императрицы Елизаветы Петровны, Софья стала цареубийцей. 1 марта 1881 года она взмахнула-таки белым платком на петербургской улице. Помните этот роковой жест руки и белый цвет (платка или манжета), приводящий всю жизнь в ужас сказочника Перовского-Погорельского, жест, описанный им даже в сказке? Выходит, роковой фамильный взмах руки продолжился в судьбе Перовских и привел к убийству Александра II. Догадываетесь, о ком речь? О Софье Перовской. Она была внучкой Николая Перовского, старшего брата писателя Алексея Перовского-Погорельского. Да-да и увы, народоволка, одержимая убийством царской семьи, оказалась внучатой племянницей одного из самых трогательных российских сказочников. Такие вот трагические парадоксы совсем не сказочной, а реальной жизни…

У нас даже в праздничной и таинственно-волшебной сказке кроется трагизм. Почему так?

Да потому, что, как известно:

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить…

Ну а с проведением праздников у нас всегда была напряженка. Мы и готовы бы их праздновать хоть 365 дней в году, и ждем, вожделенно мечтая о праздничном дне, а вот приходит Праздник – и не знаем, как НАМ-то себя вести? Стол-салат, шашлыки-грибочки, телевизор-концерт – все было. Все надоело.

Душа требует Праздника, а как этот праздник отметить, мы так и не знаем. Наверное, потому, что нам важен не сам праздник, а его ожидание. Хлопоты, беготня, доставание/выбирание подарков – это мы пожалуйста. Но вот только после круговерчения, как белка в колесе, и сил нет. Тут уже не до праздника. Как бы проснуться поутру.

Впрочем, не одни мы в мире жаждем Праздника. Тем более новогоднего. Все жаждут. Все мечтают. Да только опять же редко у кого получается.

Наверное, потому и пишут сказки про ПРАЗДНИКИ. Ну а если бы все получали радость от праздничных дней, так и сказок бы не было. Сказка ведь о Мечте, об Исполнении Желаний. А что обыденно, то в сказку не влезает. Да и писать о том не хочется.

Часть третья Оформление традиций

Дух Рождества: необходимое милосердие

– ВЕСЕЛЫЕ СВЯТКИ! ВЕСЕЛЫЕ СВЯТКИ! ДА ПРОВАЛИСЬ ТЫ СО СВОИМИ СВЯТКАМИ! ДА БУДЬ МОЯ ВОЛЯ, – НЕГОДУЮЩЕ ПРОДОЛЖАЛ СКРУДЖ, – Я БЫ ТАКОГО ОЛУХА, КОТОРЫЙ БЕГАЕТ И КРИЧИТ: «ВЕСЕЛЫЕ СВЯТКИ! ВЕСЕЛЫЕ СВЯТКИ!» – СВАРИЛ БЫ ЖИВЬЕМ ВМЕСТЕ С НАЧИНКОЙ ДЛЯ СВЯТОЧНОГО ПУДИНГА, А В МОГИЛУ ЕМУ ВОГНАЛ КОЛ ИЗ ОСТРОЛИСТА.

Именно такими гневными рассуждениями и полным неприятием Праздника начинаются «Рождественские по вести» Ч. Диккенса, а вернее, первая – «Рождественская повесть в прозе. Святочный рассказ с привидениями». Что ж, если у Праздника есть положительный герой – Дед Мороз/Санта-Клаус, – значит, должен быть и герой отрицательный. Вот таким и стал на века мистер Скрудж, с легкой руки своего создателя Диккенса олицетворяющий прямое НЕПРИЯТИЕ Праздника.

Да и в самом деле, какой еще праздник, когда конец года, надо подводить годовой баланс, корпеть в поте лица на любой работе, чтобы результаты получились хоть на йоту получше.

У.П. Фрайт. Портрет Ч. Диккенса

Да и зачем все эти никому не нужные подарки?! Все равно большинство из них ни для чего не годится, ведь это все бесполезные безделушки. А пресловутое застолье?! Сколько денег, потраченных ради какого-то рождественского гуся или пудинга?

К чему это?! Разве неизвестно, что самая здоровая еда – овсянка на воде?! А украшения? Остролист и ветки омелы, елка, которая скоро засохнет, – они к чему?! А сколько денег на них угрохано…

Вот так рассуждал мистер Скрудж, это олицетворение скаредности, безрадостности и безнадежности жизни.

Да и какие надежды?! Их никогда не было и не будет…

Ну разве все это не похоже на брюзжание современных начальников? А ведь Диккенс писал еще в середине XIX века!