Знай мое имя. Правдивая история

Я обернулась посмотреть, что они фотографируют, и мельком заметила в зеркале красный след у себя на спине. Закрыв глаза от страха, я снова встала прямо. Обычно именно я выступала самым жестким хулителем собственного тела: «Груди как-то широко поставлены. Прямо два грустных чайных пакетика. Соски смотрят в разные стороны, словно глаза игуаны. Колени какие-то бесформенные и фиолетовые. Живот дряблый. Широкая, почти прямоугольная талия. И какой толк от длинных ног, если они не стройные». Но когда я стояла в том кабинете – обнаженная, под искусственным светом, – все мое критиканство испарилось.

Меня продолжали осматривать сверху донизу. Я стояла, крепко зажмурившись, высоко подняв голову, вытянув шею, расправив плечи и расслабив руки. Утреннее солнце растекалось по изгибу шеи, ушным раковинам, сползало по ключицам, бедрам, икрам и как бы нашептывало: «Посмотри на свое тело! Эти прекрасные холмики-груди, совершенная форма живота, длинные красивые ноги». Меня наполняли теплые песочные тона – просто сияющий сосуд среди белых халатов и бирюзовых перчаток.

Наконец можно было приступить к волосам. Втроем мы вытягивали одну за другой сосновые иглы, складывая их в белый пакет. Я чувствовала резкую боль, когда запутавшиеся сучки раздирали кожу и выдергивались вместе с волосами. Мы вытаскивали и вытаскивали, пока пакет не оказался заполнен до краев иглами, палками и волосами. «Наверное, хватит», – сказала одна из сестер.

Остальное мы вынимали в тишине, бросая все сразу на пол, чтобы потом подмести. Я слегка подула на плечи, чтобы убрать просыпавшийся с головы мелкий мусор. Пришлось долго провозиться с сосновой иглой в форме рыбьей кости, а тем временем медсестры разбирали и прочесывали волосы на затылке. Казалось, этому не будет конца. Попроси они тогда нагнуться, чтобы обрить меня наголо, я подставила бы голову без вопросов.

Мне выдали бесформенную больничную рубашку и проводили в другой кабинет, где стояло что-то похожее на стоматологическое кресло. Я легла на него, развела ноги в стороны, лодыжки закрепили ремнями. Прямо надо мной – на потолке, прикрепленная канцелярской кнопкой, – была картинка с парусником. Кажется, ее вырвали из какого-то календаря. Медсестра принесла поддон с металлическими инструментами – еще никогда в жизни я не видела такого количества. Между моими коленями оказались сразу три женщины в белых халатах – такой маленький горный хребет. Одна сидела на табурете, остальные расположились за ней и смотрели на меня. «Какая ты спокойная», – говорили они.

Мне было не очень понятно, по отношению к кому я оставалась спокойной. Рассматривая парусник на потолке, я представляла, как за стенами этой маленькой комнаты он плывет куда-то далеко-далеко, где ярко светит солнце. Я подумала, что у этой лодки непростая задача – отвлекать меня. Из моего заднего прохода торчали две длинные деревянные палочки с марлевыми тампонами внутри меня. Парусник отлично справлялся с поставленной задачей.

Шли часы. Мне было неприятно все: прикосновение холодного металла, плотные марлевые тампоны, таблетки, шприцы, раздвинутые ноги. Но женские голоса успокаивали меня, как если бы тут все колдовали над появлением новой жизни. Потом принесли мензурку с кислотно-розовыми таблетками, но протянули ее мне так, словно угощали вкусным коктейлем. Они постоянно ловили мой взгляд и перед тем, как что-либо сделать или ввести внутрь, обязательно объясняли: «Как ты? Все в порядке? Этой голубой кисточкой мы сейчас помажем твои половые губы. Будет немного прохладно. Ты местная? Какие планы на День святого Валентина?» Я понимала, что все вопросы задаются для отвлечения. Знала, что это была игра вроде светской беседы, в которую они меня втягивали. Пока они произносили утешительные слова, их руки двигались быстро и профессионально, а круглый обод объектива смотрел прямо в мою промежность. Еще одна камера – микроскопическая – была внутри, и стенки влагалища полностью отображались на экране.

Я понимала, что эти руки в перчатках не позволят мне упасть в бездну. И что бы ни всовывалось в мои внутренние проходы, все в итоге появлялось между лодыжками. Эти люди стояли неприступной стеной, они защищали меня и даже смешили. Конечно, отменить случившееся было не в их силах, но они могли зафиксировать, запечатлеть каждый миллиметр моего тела, запаковать все в свои пакетики и потом заставить кого-то изучать это. Ни одна из женщин ни разу тяжело не вздохнула, жалея бедную крошку. Они не расценивали мое подчинение как слабость, и мне не пришлось ничего доказывать, не было нужды никого из себя изображать. Они всё знали. Стыду тут было не место – его изгнали бы из этих стен. Так что я расслабилась и отдала свое тело помогавшим мне людям, тогда как разум мой будто плыл в легком потоке их голосов. Именно благодаря этому, когда сейчас я вспоминаю время, проведенное с ними, неловкость, неприятные ощущения, страх – все отходит на задний план. Главное, что я чувствовала тогда, – это тепло.