Знаю только я

30-го сезона 12 декабря, в день новых демократических выборов, премьерой спектакля “Доктор Живаго”».

Приклеено это было 14-го, а 15-го утром я увидел только следы от листка. Противоборствующая сторона хозяйничает уже и на нашей стороне. Чудовищно! Сплошное насилие. Грязь и запустение на той половине. Мусор лезет из урн. Бродят голодные кошки, ОМОН сутками смотрит телевизор. Нашли теплое место.

18 октября. Понедельник

Молитва, зарядка.

Коротаю вечер, чтоб скорее лечь спать, ничего не лезет в ум после девяти часов вечера. Утомляемость жуткая. Безделье это называется; я тоскую по 307-й гримерной, по закоулкам той сцены и ее закулисья. Неужели мы не вернем себе эту сцену? Провал их замыслов очевиден, их жалко, и все-таки они не сдаются, не уходят, не поднимают руки вверх! Хочется предложить им написать каждому индивидуальное письмо Любимову, дескать, прости, отец родной, бес попутал. Да разве они пойдут на это?! Гордые.

28 октября. Четверг

Молитва, зарядка, душ.

Я видел вчера счастливого Шнитке, я видел его таким, каким хотел видеть в Вене и не увидел.

— Альфред Галич, мы не стали хуже после Вены?

— Гораздо, гораздо лучше, гораздо лучше… Я счастлив, что я это увидел, спасибо. Я вам очень благодарен, спасибо, спасибо! Мне этого так не хватает здесь…

Жена его тоже была озарена и повторяла за ним, улыбаясь тепло: «Намного лучше, намного, очень хорошо!» Я видел людей искренних и был счастлив, я обнимал их, целовал, я не мог удержать себя от этого телячьего восторга и его проявления. У Шнитке, казалось, на глазах были слезы, и выглядел он мощно, а не немощно.

30 октября. Суббота. 8.30

Молитва, зарядка, душ.

Вчерашний спектакль [340]был лучший из всех трех сыгранных. Жалко, что именно этот спектакль не увидел Любимов. Ну да, Бог даст, мы не слишком разочаруем шефа. Кого он и будет ругать и кому делать замечание — так это меня и мне, и дай-то Бог. Надо сказать, что я соскучился по старику. Надо же, никогда такого не было, просто по-человечески хочется увидеть его бодрым и здоровым, да нет, даже просто увидеть.

13 декабря. Понедельник

Молитва, зарядка.

…Театр. Келья. Вчера здесь были съемки для японского телевидения. Снимали мои слова о Высоцком, но случайно проходящий Любимов после некоторых иронических реплик, проверочных вопросов согласился сесть и сказать. И великолепно сказал о Володе и о том, как проходимцы могут подтасовывать его песни под свои дела. Например, «Охоту на волков» кто-то связал с сюжетом событий 3–4 октября, и получилось: те, кто в Лефортове, — волки, а кто их туда привез — охотники. Обратный смысл.

Я боюсь что-нибудь писать. Странно закончился день. Разговор Любимова с Бугаевым, который приехал от Лужкова… завтра охрана должна быть снята, а я с утра отвезу очередную бумагу в прокуратуру.

Я боюсь писать, потому что заплачу. Я полгода не был в своем театре, не видел сцену, не видел свою гримерную…

16 декабря. Четверг

Молитва, зарядка.

Вчерашняя среда не оказалась моим днем. Мы проиграли процесс, и это уже серьезно. Осталась последняя инстанция.

23 декабря. Четверг

Молитва, зарядка.

С возвратом театра не получается. Губенко по телевизору все врет, вернее — полуправда о приватизации Любимовым театра, о каком-то перемирии в будущем и т. д.

31 декабря. Пятница

Молитва, зарядка.

Любимов:

— Многие спрашивают: «Вы не обижаетесь, Ю.П., на Золотухина за его книгу?»

— Неужели, Ю.П., вы думаете, я бы выпустил книгу, если бы в ней содержались оскорбительные для вас вещи? Обидные слова, безусловно, есть. Взаимоотношения актера и режиссера — невидимые миру слезы. Все же замешано на диком тщеславии и самолюбии…

1994

6 января

«Президенту Российской Федерации Б.Н.Ельцину

В течение полугода Театр на Таганке не имеет возможности играть для москвичей. Театр разорен, закрыт. Мне 76 лет, из коих 71 я живу в Москве. Я глубоко оскорблен, и мой разум отказывается это принять и понять. Пока я не получу возможности работать в созданном мною театре, которому 23 апреля 1994 г. будет 30 лет, ни о каком продолжении работы в моем родном городе не может быть и речи. Прошу мне ответить.

Ю.Любимов».

11 января. Вторник

Мы летим в Париж.

9-го в университете была встреча с Любимовым. Он в форме и хорошем настроении. Его бескомпромиссность вызывает уважение. Один вопрос-предложение чуть было не поставил точку в начале встречи. Человек благожелательный кавказской национальности:

— А что, если взять большой круглый стол, поставить хорошие напитки, хорошую еду, закуску и начать мирные переговоры?

— Вы, значит, не понимаете существа вопроса, и я зря вам что-то говорил и пытался объяснять… С грабителями мне разговаривать не о чем, тем более за одним столом.

Казалось, еще минута, миг — и он так себя разозлит, что хлопнет дверью…

13 января. Четверг. Париж

Неелова: