Знаю

С особенной яркостью в его памяти всплывала картинка двух крупных высоких мужских фигур, которые склонялись над ним и что-то негромко обсуждали. Приходило узнавание и понимание, что он видит двух мирно разговаривающих противников — императора и боярина Вяземского, которые делили власть и … решали его, Алексея, судьбу. Его, обессиленного и израненного после неожиданного нападения двух сильных магов, признали несущим угрозу мира в империи. Это предали все…

Каких же дичайших усилий ему стоило после всего этого сохранение невозмутимости и равнодушия, которые, по-прежнему, сквозили во всей его фигуре. Он спокойно развернул бумажку и несколько раз перегнул ее, обнаруживая на оборотной стороне еще несколько предложений: «Внимание! Обязательно, сделай точно такую же фигурку космического штурмовика, что и была. Завтра она снова сработает маяком, который привлечет твое внимание».

После прочтения этого, в его памяти встала на место последняя деталь и сложился весь пазл. Каждый вечер или почти каждый вечер Алексей, накаченный очередной дозой спецсредства, обращал внимание на бумажную фигурку звездолета и начинал, шаг за шагом, вспоминать себя заново. В какие-то дни это происходило быстрее, в какие-то дни медленнее. Итог всегда был один и тот же: парень пытался подготовиться к побегу.

Алексей с нарочитой неспешностью начал заново складывать оригами. Несколько раз он специально ошибался и неверно загибал грани бумажного листа. Затем исправлялся. После снова делал какую-то ошибку. Ни в коем случае нельзя было выдать то, что на какое-то время снова приходил в себя.

Около получаса у него уходило на то, чтобы собрать бумажную фигурку и снова поставить ее на тумбочку. Лишь тогда, когда этот символический маяк занимал свое место, Алексей приступал к реализации следующего этапа своего плана, время на который у него уже почти не оставалось. Ведь стоило ему сомкнуть глаза и заснуть, как сознание вновь погружалось в одурманенное состояние. Утром же его организм получал новую медикаментозную дозу и все начиналось сначала…

Привет из прошлого

Метель. Почти середина дня. Вьюжило так, что темный пластобетон автомобильных дорог совсем исчез. Лишь по массивным квадратам старинных домов можно было догадаться, что где-то здесь пролегали дороги. Полностью засыпало снегом, стоявшие у домов, машины, откопать которые будет позже весьма непростым делом. Прохожих вообще не было видно.

Очередной порыв ветра был особенно сильным. Верхушки берез выгнулись дугой, сбрасывая с себя плотный снежный покров. В этот момент из-за рощи показалось здоровенное брюхо тяжелого геликоптера Si-210, натужено ревущего двумя турбовинтовыми двигателя и загребавшего винтами холодный воздух. В десантной версии такая машина запросто могла взять на борт пять десятков десантников в полной боевой экипировке с дополнительным тяжелым вооружением. Здесь же, судя по характерным выступающим обводам воздухозаборников, была гражданская версия в люксовом классе. Об этом говорило и отсутствие дополнительного подвесного вооружения.

Едва геликоптер поднялся над рощей, как с двух сторон его обошли два штурмовика. Серебристо-синие фигуры на мгновение мелькнули и свечками взвились в небо, где начали нарезать широкие круги. Многоцелевые Миги сорок четвертой серии в черно-синей расцветке кружили вокруг центра городка, как хищное воронье, норовившее броситься на беззащитную жертву. Вооружения, что висело под их крыльями, с лихвой хватило бы на весь Темников-36 и еще немного осталось. У этих рабочих лошадок на точках подвески вооружения крепилось 12 ракет средней дальности, в брюхе находилось почти 6 тонн управляемых бомб. На десерт Миги оснащались одноствольной 40-мм пушкой, десятком снарядов разбиравшей на части тяжелый танк. Такой эскорт говорил лишь об одном: сюда пожаловала очень важная персона.

А в это самое время по центральному коридору третьего уровня центра, распугивая всех своим возбужденным видом, несся доктор Латте. Его одутловатое лицо исходило красными пятнами, лился градом пот, который ему то и дело приходилось утирать платком. Когда же бежать уже было невмоготу, он переходил на шаг, а то и вовсе останавливался, чтобы привалится к стене и перевести дух. Воздух с хрипом вырывался у него из рта, того и гляди удар хватит. Если же кто-то из лаборантов, с удивлением выглядывавших из-за дверей, пытался прийти к нему на помощь, то доктор корчил такую гримасу на лице, что его подчиненных словно ветром сдувало.

Добежав до двери лифта, доктор с силой ударил по кнопке вызова. Сам же облокотился на стену и запричитал:

— Вот же, старый пердун, снова без предупреждений прилетел, — едва эти крамольные слова вырвались у него, как ученый тут же вжал плешивую голову в плечи и начал испуганно оглядываться по сторонам. Не дай Бог кто-нибудь слышал, как он оскорбил такую особу. Никого не обнаружив, Отто Генрихович с облегчением выдохнул.