Знают ответ орхидеи

– Все чрезвычайно просто, джентльмены, и незачем так волноваться. Что касается новой, и весьма убедительной, детали, касающейся равнодушия мистера Ирвина к пьесе о Жанне д’Арк, так это просто шедевр. На его примере можно показать, до какого абсурда способно дойти и порой доходит расследование. Человек десять начнут обходить друзей и знакомых мистера Ирвина, выспрашивая у них, не слыхали ли они когда-нибудь его высказываний о Жанне д’Арк. Думаю, я не окажусь в такой чрезвычайной ситуации. Есть вопросы?

Вопросов у них не было. Рита Аркофф встала и подошла к Сельме, то же самое сделала Фанни Ирвин. Мужчины тоже на секунду задержались возле вдовы, потом направились в прихожую, куда проследовал и я. Они оделись и стали ждать жен. Те наконец появились, и я открыл дверь. Когда они уходили, Рита рассказывала мужчинам, что пригласила Сельму в ресторан, но та категорически отказалась. «И в этом нет ничего удивительного», – заметила Рита, пока я закрывал за ними дверь.

Когда я вернулся в кабинет, миссис Моллой, похоже, вообще было ни до чего: она ссутулилась, опустила подбородок вниз и закрыла глаза. Вульф держал перед ней целую речь, уговаривая не только отужинать, но и переночевать у нас. Он мотивировал свое приглашение тем, что ему в любую минуту может потребоваться ее консультация, но то была ложь.

Паркер передал с ней, что судебные формальности, очевидно, завершатся к завтрашнему утру, а если так, то к полудню мы сможем добраться до заветного железного ящика. Тут уж нам никак было не обойтись без миссис Моллой.

Вульф же никогда не верил, что женщина в случае необходимости прибудет в определенный час в назначенное место. Вот почему он теперь нахваливал ей нашу южную комнату, расположенную прямо над его спальней, мягкую кровать и восход солнца, которым можно любоваться из ее окна. «И все бесплатно, даже ужин», – уточнил он. Она встала, и я проводил ее в прихожую.

– Это безнадежно, правда? – спросила она, едва ли не с утвердительной интонацией.

Я похлопал ее по плечу вполне профессиональным жестом и сказал, что мы еще не успели даже начать наше многотрудное дело.

Как только я вернулся в кабинет, Вульф потребовал объяснений:

– Кто такой Билл Лессер?

Я пересказал ему все дословно, вплоть до телефонного разговора с Делией Брандт, а также пояснил, что кто-нибудь из квартета мог себя засветить, когда я произносил его фамилию, на что и был расчет. Вульф не слишком заинтересовался, но согласился, что копнуть стоит, и пообещал поручить эту работенку Фреду Даркину. Я спросил, звонить или нет сержанту Пэрли Стеббинсу, и он сказал, что звонить не надо: близилось время ужина, а он еще хотел обдумать итоги собеседования с друзьями миссис Моллой.

– Черт побери, ни проблеска, – изрек он, испустив тяжелый вздох. – Ни единого факта, за который можно было бы ухватиться. Даже аппетит пропал.

– Ваш аппетит беспокоит меня меньше всего, – фыркнул я.

Глава двенадцатая

Мне так и не пришлось связаться с Пэрли. Во время ужина позвонил Фред Даркин и сказал, что и в театре, и в баре его ожидала такая же неудача, как и в заведениях с телефонными кабинами. Я велел ему подъехать к нам, что он и сделал. Но это случилось, уже когда мы вернулись в кабинет выпить кофе.

Бедняга не раздобыл для нас ничего съедобного. И я был рад, что у меня нашлась для него косточка с остатками мяса. Ему предстояло собрать досье на Уильяма Лессера: адрес, род занятий и прочая чепуха, а также выяснить, где женишок болтался в среду вечером, а именно в 23.48.

Последнее мне представлялось напрасной тратой сил и времени, ведь, как я понял, ни Аркофф, ни Ирвин слыхом о Лессере не слыхивали. Однако Вульф жаждал найти хотя бы маленький фактик, за который можно ухватиться.

Когда Фред уходил, появился Орри Кетер. Он принес небольшой сверток с бумагами, которые отобрал из картонных коробок в квартире Моллоя. Если предположить, что он снял сливки, то само молоко здорово смахивало на воду.

Он развернул сверток на моем столе, и мы на пару занялись изучением сокровищ, пока Вульф читал книгу. Тут был перекидной календарь с единственной записью за 2 января: «Позвонить Б.»; пачка буклетов, рекламирующих путешествия по Южной Америке; с полдюжины спичечных коробков из ресторанов и несколько копий писем. В самом занятом из них, адресованном корпорации «Пирсон эпплайенз», мистер Моллой высказывал все, чт́о думает об их электрической бритве.

– Глазам своим не верю. Очевидно, ты прихватил не тот сверток, – предположил я.

– Знал бы ты, что там осталось! Тьфу.

– И даже нет корешков от банковских чеков?

– Ни единого.

Я повернулся к Вульфу:

– Майкл Моллой был уникальным субъектом. Внезапно пав жертвой насилия в расцвете лет, он не оставил в своем офисе ни единого предмета, интересного даже для вороны, не говоря уже о детективе. Хотя бы телефонного номера своего парикмахера. Вы правы: ни проблеска.

– Я бы не сказал, что в расцвете лет, – усомнился Орри.

– О’кей. Разве что он знал, что его убьют…