Знак Берендея. Язык до Китежа доведет

— Ошибаешься. Опасен. Нож лишь избавляет владельца от дикой боли при перекидывании. Он втягивает её в себя, высасывает и накапливает. А при случае выплёскивает назад. Потому так страшны раны, нанесённые этим оружием. Даже мелкая царапина способна привести к жестокой и мучительной смерти.

В памяти во всех подробностях всплыла давняя стычка с хищноглазым владельцем ножа. Меня передёрнуло.

— Изготовить такой клинок может только истинный оборотень, и только раз в жизни, — продолжала между тем киса. — Он должен выковать его сам, без посторонней помощи, а закалить — в собственной крови. Потому-то и бережёт как зеницу ока. Нож — главное сокровище оборотня.

— Ну, хозяин этого сокровища нам уж точно не навредит, — довольно хохотнул Ваня. — Гниёт себе тихонько в ямке вместе с прихвостнями, петух их бодай. Мы же молодцы, всех на той поляне положили.

— Нет, не всех, — заметил Мидавэль. — Один сбежал, помните? В самом начале битвы.

— Точно, — согласился я, припоминая. — Тот самый, что напал на меня первым.

Бася опасливо подошла к ножу, осторожно понюхала, мягко тронула лапкой. Сморщила носик и фыркнула.

— Вынуждена вас огорчить, друзья мои, но владелец этой гадости жив-здоров. Это ясно по ауре вокруг клинка: уж больно она сильная. А значит, мы с ним ещё встретимся. Оборотень чует свой нож издалека и следует за ним, невзирая на опасности и расстояние. И уж точно любой ценой попытается вернуть себе.

— Так вот, значит, что он у меня в кармане искал! — Сообразил вдруг я. Поймав на себе недоумённые взгляды друзей, пояснил: — Там, дома… Ну, в моём мире, мне пришлось отнять этот нож у одного нехорошего человека, не подозревая, что он совсем не человек. Надо признать, очень вовремя отнял, иначе сейчас бы здесь не сидел. Очень уж активно он им тыкал и размахивал. А днём позже, на рынке, этот волчара обшаривал мои карманы. Видать, думал, что я его сокровище с собой таскаю.

— Скорее всего, так оно и было, — кивнула киса. — Поэтому от ножа нужно срочно избавиться. На нём поисковый «хвост» висит.

— От тёмной магии лучше всего текущая вода ­помогает, — задумчиво проговорил Мидавэль. — Можно по пути в реку бросить. Или в каком-нибудь дремучем болоте утопить. Пускай поныряет, поищет.

— Можно, — Ваня подобрал нож, осмотрел, с силой вогнал в землю и ударил ногой. — А можем и так, петух бодай!

Стальное лезвие треснуло пополам, словно сахарное. Звук, раздавшийся при этом, больше напоминал злобное вяканье, чем звонкий металлический щелчок. Роговая ручка с обломком клинка отлетела в сторону, вспыхнула зелёным пламенем и рассыпалась кучкой тёмного пепла. Мерзко запахло палёной шерстью.

— А что, тоже вариант, — признала Бася, прикрывая лапками нос. — Действенный! Молодец, Ваня! И как мы теперь в такой вонище кушать будем?

— Лёгко! — Ответил Дурак, вооружаясь деревянной ложкой. — Это ты у меня в кузне не была, когда работа кипит, забодай петух! Вот уж где и впрямь не продыхнуть!

К счастью, летний ветерок быстро унёс дурные запахи прочь, и мы смогли спокойно позавтракать.

— До Китежа осталось километров двести, — сообщил я друзьям, когда мы сворачивали лагерь. — Мне так сказали. Если повезёт, сегодня к вечеру уже будем там.

— Кто это тебе сказал? И когда успел? — Удивился Иван.

— Так у нас с Сеней ночью целое приключение было! — Вмешалась киса. — А вы всё проспали. Ну да ладно, сейчас расскажу!

Она быстро, но точно и красочно пересказала Ване с Мидей наши ночные похождения. Умолчала лишь об Оле, за что ей отдельное спасибо.

— Эх, жаль, меня там не было, — огорчённо вздохнул Дурак. — Что, разбудить не могли? Друзья, называется… Никогда ещё не видал пляшущие кости и говорящих упокойничков. А, ладно, — он весело махнул рукой. — Зато мне такой сон хороший снился! Про девчат на речке, забодай меня петух! Значит, сижу это я за ивовым кустом, а они, красавицы, в воде резвятся. И все, как одна, в чём мать родила…

— Зато теперь ясно, почему нас не тронули каниптеры, — не слишком вежливо перебил его Мидавэль. — Сказать честно, этот вопрос давно не давал мне покоя. По коням!

Он забросил аккуратно свёрнутый шатёр в «уазик» и легко вскочил в седло.

Мы с Ваней и Басей заняли свои места в машине. Развернулись и двинулись за эльфом через кладбищенский лес назад, в сторону Столичного Большака.

Перед вчерашней церквушкой дружно притормозили.

Здесь уже вовсю кипела работа: Белосвет и парочка крепких молодых селян, стоя на длинных лестницах, осторожно разбирали прогнившую крышу. Увидев нас, бородач приветливо помахал рукой с зажатым в ней ломиком. Тут же с крыльца спустился и отец Сергий, облачённый в залатанную рабочую рясу.

— Да пребудет с вами благодать божия, дети мои! Узрите, обретёт в скорости храм сей обличье новое, — он поставил на землю ящик с инструментом и довольно погладил бороду, из которой посыпалась свежая стружка.

— Вот и славно, забодай меня петух! — Дурак распахнул дверцу и выскочил наружу.

— А что, батюшка, сегодня с утра к вам молодой человек с летучей собачкой не захаживал? — Спросил я, тоже выбираясь из машины.