Знак D: Дракула в книгах и на экране

На русский язык румынское drac переводится прежде всего как «черт». Слово «дьявол» звучит одинаково на обоих языках и означает одно и то же. Но, как записал в мемуарах Уильям Уилкинсон, консул Англии в румынских княжествах в начале XIX века, валахи в XV столетии имели обыкновение называть особо смелых, отважных, пусть и жестоких, воинов «дьяволами». В наше время о таком бесстрашном воине сказали бы: чертовски (или дьявольски) смелый человек. Если смотреть под этим ракурсом, дракон ассоциируется не столько со злом, сколько с добродетелью, отвагой. Исследователь биографии Влада Дракулы французский ученый румынского происхождения Матей Казаку пишет, что точки зрения близкой к позиции Уилкинсона придерживался и румынский лингвист Василе Борджеа. В начале прошлого века Борджеа обратил внимание на употребление имени Дракулы в языке греков, населявших острова Эгейского моря, — оно звучало как «Голдрак». Казаку отмечает, что в звучании слова Dracula ему слышится и связь со старославянским «дрекольем». Тут мы уже напрямую выходим на «колья», что, собственно, признает и Казаку. Он выводит этимологический ряд и приходит к словам «кол», «колючка», в переводе на румынский — teapä, «цяпэ». Однако «цяпэ» ассоциируется с овеянным мрачной героикой именем Влада Цепеша, а отнюдь не с покрытым замшелой дьявольщиной именем Дракула. Такая вот карусель, при быстром вращении которой сливаются первоначально далекие друг от друга «дьявол», «Дракула», «кол», преобразуясь в одно ужасное имя: Тереs, Цепеш, Колосажатель.

Добросовестные исследователи решительно отделяют образ стокеровского Дракулы от исторической фигуры Влада Цепеша, хоть они волей случая и прихоти Брэма Стокера и однофамильцы. Одна из руководителей Трансильванского общества Дракулы Даниела Диаконеску в интервью авторам этой книги указала: Влад III не был и не мог быть прообразом стокеровского Дракулы, хотя бы по той причине, что в руки ирландского писателя, насколько известно, не попадали документы или иные свидетельства о жизни Цепеша. На имя Дракулы Стокер натолкнулся, читая в библиотеке записки Уильяма Уилкинсона, британского консула в Бухаресте; записки датированы 1820 годом.

На юге современной Румынии, там, где находилось Валашское княжество, свидетельства деяний Влада Дракулы давно исчезли. Даже официальная хроника Валахии, составленная в XVI–XVII веках, вспоминает о кровавом князе лишь вскользь, мимоходом. Из иностранных для Румынии источников чаще всего приводят немецкие, венгерские, поздневизантийские памфлеты конца XV века, повествующие о жестоких деяниях господаря-изверга, а также поэму мейстерзингера[26] Михаэля Бехайма, впервые исполненную при венском дворе в 1462 году. Легенды о Дракуле распространялись по разным городам, существуя независимо друг от друга. Румынский исследователь Николае Стоическу указывал, что к середине XVI века насчитывалось не менее десятка четырех-шестистраничных памфлетов, имевших хождение практически по всей немецкоязычной Европе, от городов Трансильвании до Гамбурга и Любека. Стоическу считает эти произведения образцами пропагандистской продукции, не соответствовавшими реальности. Первоначальный вариант, по мнению румынского историка, составлен саксонцем из Брашова или Сибиу (в ту пору эти города назывались Кронштадт и Германштадт). В утверждениях Стоическу при желании можно увидеть резоны: немецкие торговцы были недовольны притеснениями со стороны валашского господаря и его политикой централизации. Но имел ли веские основания другой историк, средневековый австрийский хронист Якоб Унрест, присваивать Дракуле титул «тиран тиранов»?