Знак драконьей крови

А на ветках уже появлялись бутоны. Они разбухали и раскрывались, превращаясь в цветы, заполняя комнату сладким ароматом и пестрой мешаниной ярких красок. Цветы распускались и тут же опадали, оставляя после себя опьяняющую смесь разных запахов. После цветов завязались и стали расти фрукты.

Фрукты были всех сортов и размеров. На ветвях повисли маленькие красные ягодки лирсы, твердые зеленые джерджеловые орехи, даже толстокожие полосатые дыни корба, длинные и желтые, раскачивались прямо перед глазами.

Беседка была опоясана гирляндами таких соблазнительных плодов, что Грента не выдержала и, сорвав ягоду грелт, проворно сунула ее в рот. Разочарование, появившееся на ее лице, заставило Нориссу почувствовать себя виноватой. Норисса крепко прижала девочку и, поцеловав ее в голову, прошептала:

- Не забывай, Грента, что моя магия не может создавать реальные вещи. Все это - только сны и желания.

- Сны и желания, сны и желания! Мы не настоящие! - эти слова эхом отдались в ушах Нориссы, и она повернулась вслед за Грентой, чтобы увидеть крошечное личико, уставившееся на них из переплетения виноградных лоз. Длинный и крючковатый нос существа смешно торчал вперед и был по меньшей мере вдвое длиннее чем надо. Блестящие черные глазки его часто мигали, а раздвоенная бородка шевелилась в такт похожему на кашель смеху.

Довольная Норисса украдкой посмотрела на Медвина, гадая, что заставило его присоединиться к их забаве, однако Медвин, казалось, был целиком поглощен своим разговором с Кхелри. Норисса снова перевела взгляд на маленького человечка. Конечно же, это была магия Медвина, поскольку она точно знала, что она здесь ни при чем.

- Хи! Хи! Просто сны! - крошечный человечек выкарабкался из листвы и полез вниз по ближайшей ветке. Опустившись на высоту не больше пяди над полом, он оттолкнулся и прыгнул. В полете он перевернулся и, приземлившись на ноги, крутнулся вокруг своей оси и упал на одно колено. Не переставая, он напевал какой-то мотивчик, в котором не было очевидного смысла, но который на удивление сильно приковывал к себе внимание.

Грента одобрительно захлопала в ладоши. Маленький эльф упивался ее благосклонным вниманием, склонив головку на бок и прикрыв от удовольствия глаза. Затем он вскочил на ноги, прижал к груди игрушечные ручки и с обожанием посмотрел на Гренту.

- О милое дитя! О прекрасное дитя! Если бы я мог забрать с собой и тебя, чтобы научить тебя радостям власти и могущества! Увы, я пришел не за тобой и должен исполнить свой долг!

Слова его заставили Нориссу внутренне похолодеть. Крепко прижав к себе девочку, она в недоумении посмотрела на Медвина. Вряд ли он вложил бы в уста этого странного существа такие слова. Медвин столь же озадаченно воззрился на нее. Тем временем эльф снова заговорил, и трель его голоса приковала к себе все внимание Нориссы. Слова, которые он произносил, пугали ее, но интонации его речи странным образом успокаивали Нориссу, ибо в них чувствовался ритм той мелодии, которую он напевал прежде. Слова эти окутывали Нориссу облаком апатии и безразличия, притупляя восприятие окружающего.

- Я - мечта, желания, сон. Я из тени сотворен. Я - ничто, я - дым, туман. Тронь меня - а там обман. Хоть и тела я лишен, но для дела сотворен. Я пришел сюда недаром - вот хозяину подарок... - он медленно приближался. Вытянув руки приглашающим жестом, существо манило к себе Нориссу: - Иди сюда, прелестная девушка, вот дверь в мир моего хозяина!

Норисса почувствовала, что наклоняется, чтобы встретиться взглядом с существом. Его глаза расширились и манили ее в свои непрозрачные глубины. Бесстыдная улыбка сияла, как вызов, на который она не смела не ответить. Окружающий мир сузился и превратился в багровый шар, стенами которого стали песня и языки пламени. Норисса не видела ничего, сосредоточившись только на сверкающих глазах эльфа. Заклятье проникало в ее разум и связывало мысли прочными серебряными нитями, до тех пор пока скованный ими мозг не оцепенел совершенно. Тело Нориссы начало непроизвольно вздрагивать в такт мелодии. Это была власть, которая разбудила глубоко внутри Нориссы ответный резонанс.

Словно откуда-то издалека послышались предупреждающие возгласы Медвина, но они были слабы и бессвязны. Словно капли дождя от стеклянной скорлупы, отскакивали они от тонкой хрустальной сферы, которую воздвигла вокруг Нориссы песнь эльфа. Улыбка его поддразнивала и манила за собой, призывно изгибались маленькие руки.

Тихий, странно знакомый голос (только вот чей?) вплелся в крики Медвина:

- Вернись! Не ходи!

Может быть, это ее собственный голос? Какая-то часть существа Нориссы начала бороться с высокими серебряными нотами, но для этого требовалось слишком большое усилие. Норисса попыталась определить, хватит ли у нее сил сопротивляться чувственной ласке магии, которая брала ее в плен, и поняла, что ей вовсе не хочется сопротивляться. Она ощутила, что уплывает куда-то, соскальзывая в ленивой истоме в самую середину огненного шара.