Знак фараона

Мериб внял совету Анхора и оставил Тию в покое. Она любила сидеть на скамейке в саду, где воздух был наполнен ароматом цветов и кустарников и где окружающий мир казался бесконечно далеким. Время, когда ей доводилось мечтать, осталось позади. Теперь Тия просто думала. Она была рада узнать, что Тамит — сын госпожи Уны. Однако это не сблизило их, а, казалось, разделило. Едва ли родители юноши пришли в восторг от того, что их сын влюблен в замужнюю женщину! Теперь, после того как у нее появился ребенок, она тем более не сможет вырваться из рук Мериба. Круг замкнулся. Тия совершенно не представляла, как жить дальше.

Время шло, но состояние Тии не менялось. Она не обращала внимания на ребенка, никогда не брала его на руки и даже не спрашивала о нем. Мальчиком занимались только Хнут и кормилица.

Однажды Мериб сказал рабыне:

— Сегодня ты ляжешь спать в дальней комнате и не встанешь, если ребенок заплачет.

Хнут вскинула на хозяина испуганный взор:

— Почему?

— Потому что мать моего сына — Тия, а не ты, рабыня! И я хочу, чтобы она наконец это поняла, — жестко заявил архитектор.

Глаза служанки наполнились слезами.

— Хорошо, господин.

Тия рано легла спать; в тот вечер на горизонте вспыхивали огненные молнии, но дождя не было, и воздух казался неподвижным и тяжелым.

Она проснулась глубокой ночью в кромешной тьме от надрывного плача ребенка. Он лежал в колыбели за тонкой перегородкой; там же обычно ночевала Хнут. Стоило мальчику зашевелиться и подать голос, как рабыня вставала, подходила к нему; если была необходимость, она звала кормилицу или просто брала ребенка на руки и укачивала.

Тия позвала служанку, но та не откликнулась. Молодая женщина зажгла светильник, и по стенам заплясали легкие тени. Ребенок продолжал плакать. Сердце Тии замерло, превратившись в холодный комок. Она прошла в соседнюю комнату. Постель Хнут была пуста.

Тия склонилась над младенцем, и он на мгновение умолк. Она заглянула в глаза своего сына, которые так поразили ее, когда мальчик появился на свет, и из-за которых у нее возникло желание дать ему имя его отца. Взгляд ребенка был бессмысленным, беспомощным, взгляд крошечного существа, совсем недавно попавшего в этот жестокий мир и уже нелюбимого, брошенного на произвол судьбы.

На глазах Тии появились слезы. Она вынула младенца из колыбели и принялась укачивать. Ее охватила странная нежность — от его живого тепла, от сознания того, что в нем непостижимым образом воплотилась часть ее собственной жизни.

— Мериб, успокойся, не плачь, — шептала она, пытаясь вспомнить какую-нибудь песню.

Теперь Тия жалела, что нарекла сына этим именем, но было поздно что-то менять. Она ощущала, как внутри медленно тает, рушится некая стена, еще несколько часов назад казавшаяся прочной и твердой как гранит. Когда мальчик успокоился и затих, Тия отнесла его в свою постель, легла рядом и уснула.

Утром пришли кормилица и Хнут. Тия сама поменяла пеленки, а когда кормилица унесла ребенка, сказала рабыне:

— Где ты была? Снова спала с господином?

Служанка залилась краской горечи и стыда и ответила, пытаясь сдержать возмущение:

— Нет! Господин не проводил со мной время с того самого дня, как вы попросили его не делать этого. Он сдержал свое слово.

Тия равнодушно пожала плечами.

— На самом деле, — добавила рабыня, — он желает вам только добра.

Тия усмехнулась и подняла брови.

— Кто? Мериб? Он всегда заботился лишь о собственном удовольствии.

— Это не так. Он вас любит. Я поняла это в тот миг, когда господин отдал вам комнату своей матери, комнату, которая пустовала в течение пятнадцати лет.

— Мне не нужна его любовь.

Темнокожая рабыня не удивилась.

— Любовь часто оказывается никому не нужной. Ее бросают на дорогу и топчут ногами.

— Неправда, — промолвила Тия. — Моя любовь — это звезда, горящая в небе, а не придорожная пыль!

Хнут чуть заметно улыбнулась.

— Я говорю не о вас, госпожа.

Когда кормилица принесла мальчика, Тия взяла его на руки.

— Надеюсь, второго ребенка вы будете кормить сами, — сказала Хнут.

— Второго? Я не собираюсь больше рожать.

Выражение ее лица, всего минуту назад казавшееся мягким и нежным, вдруг сделалось жестким, глаза потемнели.

Рабыня ничего не ответила. Она поманила Тию за собой в парадный зал, а когда они вышли туда, сказала:

— У прежнего хозяина дома, отца господина Мериба, был тяжелый характер. Он привык приказывать, и никто не смел его ослушаться. Господин Мериб был очень привязан к своей матери, но она умерла, рожая госпожу Анок. Девочку никто не любил — отец считал ее виновницей смерти супруги, а брату она мешала, поскольку он был молод и занимался только собой. Потому она выросла беспощадной, взбалмошной, мстительной. Ведь жестокость порождает только жестокость!

— Ты тоже видела мало добра, но не сделалась злой, — возразила Тия.

Хнут опустила глаза.

— Будем считать, что мне просто повезло, госпожа, — сказала она и продолжила: — Когда хозяина дома постигла внезапная утрата, осталось много незавершенных заказов и господину Мерибу пришлось продолжить дело отца, хотя его увлекало другое занятие.