Знак Гильдии

Дайру поставил на землю корзину с известью, размотал веревку и бросил конец ее в каверну. Снизу донеслись возня, возмущенный визг, и ребята, потянув веревку, извлекли из ямы толстого пса, замотанного в куртку Нитхи.

– О красавица наша! – драматически воззвал Дайру. – Неужели злая колдунья превратила тебя вот в это?

– Ослу под копыто твои шуточки! – донеслось снизу. – Я замерзла и хочу есть! Кидайте веревку!

На этот раз наверх была вытащена сама Нитха, растрепанная и злая.

– Где шлялись? Или учитель плохо объяснил, где меня искать?

Все наперебой начали объяснять девочке, что обнаружили ее случайно, что никто, включая Шенги, представления не имел, где она находится. Может, на этом разговор и перешел бы на другое, если бы не сорвалось случайно с губ Сокола словечко «солеварня». Мол, именно там Охотник ищет пропавшую ученицу.

Нитха вцепилась в это слово, как лиса в куропатку. И потребовала, чтобы ей объяснили, почему Совиная Лапа вообразил, что ученица на ночь глядя занялась выпариванием соли.

Соколу совсем не хотелось разговаривать на такую деликатную тему, да еще при мальчишках. Но по части вытягивания сведений вредная Нитха могла бы оставить позади даже опытного палача. Ралидж и опомниться не успел, как выложил девочке все, что знал.

И принял на себя ураган гнева, который предназначался, вообще-то говоря, Шенги.

– Он поверил! Вы оба посмели поверить! Ну да, я же такая, я гулящая... я, может, тут публичный дом открыть намерена! О-оу! Да кто ж такое посмел на меня... Да я же... да я...

Ралидж сел на камень и смущенно начал гладить ласкавшегося к нему пса. Хранитель чувствовал себя так, словно сам возвел клевету на девочку.

– Она чиста, как свежевылизанный котенок под брюхом кошки! – с интонациями трагического актера провозгласил Нургидан и схлопотал затрещину.

– Еще ты поехидничай, олух гурлианский, траста гэрр! Теперь надо мной все могут потешаться, да? Правильно! Раз такие уважаемые люди – трактирная сучка и грязный матрос...

– Постой! – врезался в ее причитания властный голос Дайру. – А ну, замолкни! Заткнись, я сказал!

Дайру редко позволял себе подобный тон. Но уж тогда его слушались все, даже учитель.

Нитха немедленно уняла рыдания.

– Матрос? – требовательно спросил подросток. – Речь шла именно о матросе?

– Юншайла так говорила, – пожал плечами Ралидж, отстраняя пса, который рвался вылизать ему лицо.

– Она не уточнила, с какого корабля? В гавани стоит только «Белопенный».

Воцарилась тишина. Первым откликнулся Ралидж:

– Я не знал, что корабль только один. И Шенги не знал.

– Ловушка, да? – Слезы высохли в темных глазах девочки. – Где эта солеварня?

– На берегу, за утесами, на север от постоялого двора.

– Ловушка? – дошло наконец и до Нургидана. – Для кого? Для учителя?

Он не стал дожидаться ответа, бросился бежать, мгновенно и безошибочно определив нужное направление.

Нитха и Дайру ринулись следом.

Ралидж на несколько мгновений задержался – отпихнул нелепого пса, вставшего лапами ему на колени... и вдруг ощутил под пальцами что-то холодное, металлическое, вгляделся расширившимися глазами. Решительно сорвал с собачьего ошейника серебряную пластину, испещренную мелкими значками, спрятал ее в бархатный кошель у пояса и бегом бросился догонять учеников Охотника.

* * *

Когти трепали, перетирали прочную сеть, одну веревочную прядь за другой. Подаются проклятые путы! Разлезаются! Но как медленно...

Только бы не выдать себя неосторожным взглядом под враждебным светом факелов, под недобрыми взглядами пиратов!

Из сгустившегося сумрака доносится деловитое:

– Ну, теперь господин будет доволен? Ему нужен был именно этот человек?

– Этот. Только хозяину не человек нужен, а вещь. У Охотника есть серебряная побрякушка – при себе носит или прячет где...

– Хозяин платит золотом за серебро?

– Он же колдун, а вещица – чародейная.

– А! Ну, пусть забирает. Я в колдовские игры не играю. Варрах, обыщи Охотника.

Отчаяние пленника сменяется злостью. Побрякушка?! Талисман, добытый в Совином Капище, вещь, которая перестала быть вещью, стала частью души и ее сейчас снимут?! Вот так просто нагнутся, сдернут с шеи... да лучше сердце из груди... какой-то поганый наррабанский пират...

А поганый наррабанский пират уже тут как тут. Сумрачная смуглая рожа наклоняется над связанным Охотником. Глаза глядят хмуро и беспощадно, рука тянется к вороту пленника, словно этот гад уже почуял, где спрятана драгоценность.

Тут уж не до здравых размышлений, потому что талисман нельзя отдавать, просто нельзя!

Измочаленные когтями веревки не выдерживают могучего рывка, и освобожденная правая лапа летит навстречу врагу.

Варрах, воин и убийца, с его великолепной реакцией, даже не делает попытки шарахнуться, увернуться. Оцепенев, глядит он, как сбывается злой сон. Стремительное движение Шенги кажется ему замедленным: вот возникает перед ним черная лапа, цветком раскрываются сизые длинные когти...

«Хмали саи ну! Судьбу мою чую!»

И мгновенная смерть от ужаса за миг до того, как когти впились в лицо, разрывая кожу, выдирая глаза...

* * *