Знак Лукавого

Я заключил из этих его слов, что об этих двоих – Тагаре и его отце – Теренс осведомлен получше, чем щепетильный Крикмор. Но форсировать разговор в этом направлении повременил. У Теренса была такая привычка– к концу разговора неожиданно возвращаться к какой-то теме, проскользнувшей в самом его начале и оставшейся вроде незамеченной. А вернувшись, выдать по этой теме нечто, как говорится, нетривиальное. Так вышло и в этот раз.

– Знаешь, – рассеянно бросил он, когда мы уже направились к близким зданиям Убежища. – Я вижу, тот паренек… Как его… Ну сын Грегори. Он тебе зачем-то нужен. А может быть, тебе нужен сам Грегори… Ладно, не буду совать нос не в свое дело. В общем, я постараюсь для тебя вычислить, ну не их самих, а кого-нибудь из тех, через кого они держат связь. Это будет полегче. Тогда, может, ты сможешь и свою весточку кому надо передать. Только…

Он пригладил волосы – а были они весьма непослушны расческе – и косо посмотрел на меня.

– Ну, что вообще на этот счет распространяться не надо, ты и без меня понимаешь. А про другое… Ну ты знаешь: ученик для Учителя – душа нараспашку и секретов между ними быть не должно. И это очень правильно! Но…

Он снова отвлекся, на этот раз чтобы выбить свою трубку об случившийся на пути ствол чахлого деревца.

– Если мэтр Герн не будет задавать тебе вопросов насчет вот этих наших дел, то и не надо его по этому поводу тревожить. А уж если спросит, то, конечно, будь добр говорить все как на духу. Уж не подумай, что я к чему-то плохому тебя склоняю… Просто, понимаешь, никогда не стоит людей лишний раз поминать, как говорится, всуе…

У меня от этого разговора осталось смутное впечатление, что из-за какого-то своего каприза, родившегося из ощущения, охватившего меня после вздорного сна, я пристаю к людям, занятым серьезными и опасными делами, с какими-то глупыми просьбами.

И еще одно чувство не покидало меня: что я со своими бестолковыми расспросами и метаниями между людьми, причастными к здешним тайнам, просто подталкиваю кого-то поставить для меня капкан или раскинуть ловчую сеть пошире.

* * *

Успехами в освоении магического ремесла я похвастать не мог. Это, правда, не повергало мэтра Герна в отчаяние, но явно и не прибавляло ему хорошего настроения. Одиночная вспышка моих, от меня же скрытых, способностей тогда, во время сражения с тварью, оставалась единственным и упорно не воспроизводящимся доказательством того, что подобные способности у меня вообще присутствуют.

Мне кажется, что Учитель попроще, чем Герн, сосредоточил бы на том – весьма драматическом – эпизоде все свое внимание и без конца разбирал бы каждую его деталь по косточкам. Чем скорее всего довел бы таки меня до умопомешательства или чего-нибудь в этом роде. Но Герн словно бы и забыл про эту историю.

Он, видимо, недели за две упорной работы со мной пришел к выводу, что лобовой атакой: наращиванием времени тренировок, гипнозом, медитацией и всем тем, что мне приходилось принимать внутрь, вдыхать и пробовать на вкус, к магическим способностям моим прорываться не стоит. Все больше времени он стал уделять обсуждениям со мной всяческих текстов, которые предлагались мне для общего развития, и беседам на темы несколько отвлеченные.

Тут-то я и подкинул ему давно тлевший во мне вопрос о рунах. Теперь я уже знал, что они называются «руны Темных». Я, слава богу, нашел достаточно много всяческих рисунков и довольно длинных надписей, в которых встречались знаки, очень похожие на те, что были выцарапаны на тщательно хранимой мною монете-послании и которые воспроизводили послание, кровью намалеванное над смятой постелью Ромки. Я так до конца и не понимал, что удерживало меня от того, чтобы показать эту монету мэтру.

– Знаешь, Учитель, – осторожно начал я в один из выпавших нам ненастных вечеров у камина в его жилище. – Мне очень хочется узнать, что же там было написано… В моем доме. Кровью. Чего от меня хотели те, кто увел брата… Жаль, что те двое, что были со мной, не смогли этого прочитать. И совсем не запомнили… – добавил я, слегка напрягшись, чтобы подавить такую услужливую нотку лицемерия в своем голосе.

Мэтр вертел в руках редко извлекаемую им на свет божий трубку с каменной чашечкой и мундштуком из дерева причудливой фактуры. Бросив на меня короткий взгляд, он покачал головой.

– Даже если бы у них была фотографическая память, – усмехнулся он, – и они перерисовали бы мне ту надпись, как говорится, один к одному, вряд ли от этого было бы много толку. Прочитать ее как надо смог бы только ты, если бы изучал эти письмена с детства и если бы ты был в курсе дела. Тебя за такого и приняли.

– За кого? – не понял я и добавил: – Учитель, ты очень мало со мной говоришь о единственном деле, которое меня здесь интересует. Я до сих пор не понимаю, кто такие эти Темные. Если это, конечно, они забрали брата и охотятся на меня…

Учитель смотрел на Меня поверх своей трубки оценивающим взглядом: