Знак Лукавого

Я вскочил на ноги, в бешенстве уставившись на него. Злиться сейчас, собственно говоря, следовало только на самого себя. Так попасться в дешевую ловушку мог только идиот, который сам хотел в нее попасть.

– Когда у вас возникнет желание возобновить наш разговор, – продолжил Баум, – то вам просто надо будет разжечь одну из свечек, что здесь воткнуты на каждом углу, от любой другой, что горит. Они горят вон там, за полкой под потолком. Достаточно будет всего одной зажженной свечи. Впрочем, я время от времени попробую навещать вас в вашем уединении. Когда почувствую потребность в общении с вами. Хотя общительным собеседником вас не назовешь.

Он сделал шаг назад и исчез. Растаял. Я только потом, немного спустя, сообразил, что в какой-то момент из-за одной из колонн, подпиравших свод зала, вынырнул не сам преподобный Баум, а, должно быть, его голографический образ. Подвижный и озвученный. Магия…

А тогда я просто растерянно озирался вокруг. Потом, конечно, начал действовать самым глупейшим из возможных в сложившейся ситуации способом. Я принялся искать выход из Лабиринта. Хотя, конечно, я уже знал ту простую истину, что из Магического Лабиринта может вывести – даже мага – только тот маг, который завел туда свою жертву.

Сколько времени заняло это бесплодное занятие? По крайней мере многие часы. Чувство времени в Странном Крае и без того не раз шутило со мной разные шутки. В Лабиринте это были шутки злые.

Сперва мне было просто дьявольски неуютно среди этих изломанных и причудливо переходящих один в другой туннелей и коридоров. Потом пришло и стало нарастать ощущение того, что я вовсе не один брожу здесь. Шаги… Тихие и осторожные, они раздавались то за одним поворотом, то за другим. Замирал я – замирали и они. Это могло показаться эхом, но эхом не было. Скорее уж слуховой галлюцинацией. Иногда мне мерещился звук чего-то упавшего и покатившегося. Иногда – прерывистое дыхание какой-то твари.

Видимо, я просто пытался чем-то занять себя, чтобы утихомирить тот ералаш, который воцарился у меня в голове. Похоже, что моя «страховка» не срабатывала. Или я просто слишком сильно перепугался, а все на самом деле идет по плану? Я прекратил свои блуждания и присел на едва различимый в сумраке валун, лежавший на перекрестке двух туннелей, каждый из которых вел в никуда. Прикинул свои шансы на освобождение. Потом поднялся и попробовал вернуться к залу с бассейном. Но, как меня и предупредил мой тюремщик, не смог найти к нему дороги.

Убедившись в этом, я приуныл основательно. Наверное, и впрямь мне оставалось только одно из двух: либо принять смягченные условия работы на Темных (в том, что за Баумом стоят не некие добряки, готовые пойти на рискованные поиски Романа, а именно они, Темные, я не сомневался), либо вступать в борьбу с незримым противником, опираясь только на собственные силы. Вся беда была в том, что оба эти варианта были полностью нулевыми. По той простой причине, что магом я себя не чувствовал. Ни выкупить брата честным колдовством, ни нанести противнику хоть какой-нибудь вред я не мог. Точнее, не представлял себе, как бы я справился с любой из этих задач.

Кажется, я даже истерически захихикал, в сотый раз прокручивая в мыслях эту простую истину. Но делать было нечего. Опустившись у стены на корточки, я принялся вспоминать всю премудрость, которую пытался вложить в меня мэтр Герн. Занятие это было вполне бессмысленным, но… Но не сдаваться же без боя? Я пытался вспомнить все, что ассоциировалось у меня со словосочетанием «Магический Лабиринт». Как ни странно, мэтр словно в воду смотрел: довольно многое успел наговорить мне именно на эту тему.

Пытаться найти заклинание Выхода было ни к чему. Такового не было. Положение, конечно, выглядело как безвыходное. Да и на самом деле было безвыходным. Но именно это слово – безвыходность – и дало какое-то новое направление ходу моих мыслей. Я вспомнил одну из первых заповедей мага. Учитель сообщил ее мне в первый же день нашего знакомства.

«Если ты запутался в колдовстве – разрушь его!»

Эта заповедь и заклинания, которые в устах мага должны были вызвать это разрушение, были штукой опасной. Ну хотя бы потому, что последствия разрушения колдовства считались вещью принципиально непредсказуемой. Разрушаясь само, колдовство могло разрушить еще много чего. Например, самого колдуна.

Впрочем, мне, пожалуй, ничего не угрожало – как лицу в искусстве магии бездарному. К тому же совершенно неясно было, подпадает ли магия Лабиринта под круг явлений, на которые в Странном Крае вообще действуют хоть какие-то заклинания.

На то, чтобы вспомнить разрушающее заклинание и пассы, которые должны были его сопровождать, у меня тоже ушло немало времени. Я принял нужную позу, расслабился, постарался ввести себя в медитативный транс. Это состояние одурения, по словам Учителя, не слишком-то помогало мне, но все же должно было служить своеобразной дверью в «комнату с кнопками», из которой управляется здешняя магическая машинерия.