Знак Махайрода

Всех троих, наивно жаждущих героизма, подвигов, непременных атак и штурмов, записали в стрелковую часть, и тут оказалось, что никакими подвигами армейские будни не пахнут. Заправлять ровненько койки, мыть полы, драить сортиры, бесконечно выхаживать по плацу в составе сотни таких же новобранцев – и это еще не все. Бывали и кухонные наряды, и подметание улиц в маленьком военном городке, и покраска заборов, бордюров, даже – травы иной раз, и еще тысячи самых разных хозяйственных дел. А вот оружия в их руках – до поры, до времени – не было.

Кое-как перетерпев пару месяцев до принятия присяги и отправки в полевой лагерь, ставший незаметно заводилой их маленькой компании, Флэт не выдержал. Добило его полное отсутствие водопровода, канализации и ежедневное рытье окопов, желательно – полного профиля. К тому же, по резервной, вроде бы, дивизии среди нижних чинов поползли упорные слухи, что в ближайшие недели их бросят под удар бронетанковой группы прорыва имперцев, и живут они на белом свете пока, только благодаря нерасторопности командования противника. О том, что закаленные имперские вояки пройдут через строй новобранцев, наматывая на танковые гусеницы выдавленные человеческие кишки, как нож сквозь масло, говорить никому не приходилось, это и без слов понимали все.

Решивший, что вместо подвигов, наград и денег, о которых втайне мечтали все добровольцы, им подсунули грязь, землекопство и бесславную гибель, Флэт быстренько уговорил своих товарищей по несчастью, и однажды ночью они плотно набили солдатские вещмешки консервами с продсклада, прихватили табельные штурмовые винтовки, хоть старенькие, но исключительно надежные, по три магазина с патронами на брата и – ушли из лагеря. Сперва – куда глаза глядят, но через несколько часов безумного шляния в темноте, перед рассветом, задумались. Идти домой, не приходилось и мечтать, если не задержат на железнодорожной станции, то непременно выловят по адресу проживания, после чего – в лучшем случае – вернут в часть, а то и просто посадят в тюрьму.

Тогда Пентюх, ленивый и малость неповоротливый, за что и прозванный так обидно, вспомнил, как в детские годы не раз и не два выезжал с родителями в Счастливую Бухту. Денег в их семье постоянно не хватало, потому и жили они не в санаториях или гостиницах у моря, а снимали комнатушку в далекой от побережья деревеньке у самого подножия невысоких, но крутых и обрывистых гор. Там, среди скал и зарослей неизвестных ему мелких кустов, Пентюх и обнаружил уютный довольно обширный грот, в котором проводил все свободное от родительской опеки время, воображая себя то индейцем, то Робин Гудом, то отважным путешественником, исследователем диких стран.

– Всего-то верст двадцать отсюда, – уверял он приятелей. – Пройдем своими ногами за день, к вечеру устроимся со всеми удобствами, пересидим до конца войны, а потом про нас уже никто и не вспомнит…

Верст оказалось совсем не двадцать и даже не тридцать, и до места злосчастные дезертиры, таившиеся в придорожных кустах от каждого встречного, добрались лишь на третий день пути. Зато расписанный Пентюхом грот и в самом деле превзошел самые смелые ожидания: размерами, пожалуй, с типовую трехкомнатную квартирку, сухой, относительно чистый, без летучих мышей и прочей животной нечисти. Совсем неподалеку протекал чистый, хотя и жиденький ручеек, решая таким образом проблему с питьевой водой, а неделями не мыться бывшие солдаты уже привыкли за краткое время своей добровольной службы. Оставалось теперь лишь обустроиться, придумать, где добывать пропитание и – ждать.

Вот об этом – еде, еде и еще раз еде – и думали греющиеся под ласковым солнышком Пентюх и Зигатый, ожидая ушедшего «на охоту» к деревеньке своего вожака. Поглощенные голодными мыслями дезертиры приметили возвращающегося Флэта – и то, что он карабкается по склону горы к гроту не один – едва ли не в двадцати саженях от своего убежища. Подгоняя игривыми, но от этого ничуть не менее сильными толчками в задницу стволом штурмовки, вожак вел перед собой перепуганную девчонку, в измазанной землей длинной юбке и слегка порванной серо-голубой блузке.

– Вот, братва, я вам бабу привел, – гордо, ожидая в ответ восхищения и слов благодарности, заявил Флэт, очутившись, наконец, на маленькой площадке перед входом в грот.

– Зачем? – удивленно раскрыл рот Пентюх и тут же получил шутливый удар кулаком в бок от Зигатого.

– А ты не знаешь, зачем бабы нужны? – засмеялся вожак, в очередной раз подталкивая девчонку. – Будет нам жрать готовить, а то я уж утомился посуду мыть, будто из армии и не уходили… ну, и постирает бельишко, пора бы уже, воняем, как стадо козлов… а ночью – сообразим, как её использовать…

– Чур, я первый, – загоготал обрадовано Зигатый.

– Ты не первый, и даже уже не второй, – ухмыльнулся Флэт, слегка разочарованный отсутствием внешнего признания его заслуг товарищами.

Наши дни.