Знак Наполеона

— В упор. Предположительно сорок пятый калибр. Только Хэммон отделался не так легко, как остальные. — Митчелл мрачно кивнул в сторону письменного стола с большим черным креслом.

Дженнифер обошла вокруг стола и, увидев запястье, прикованное к подлокотнику стула, поняла, что Хэммон все еще там.

— Его заберут, после того как увезут тех двоих, — ответил Митчелл на ее вопросительный взгляд.

Подойдя ближе, Дженнифер увидела, что лысеющая голова адвоката свернута вперед и набок; подбородок и рубашка с монограммой залиты кровью. Один из дорогих кожаных ботинок наполовину слетел с ноги в пылу борьбы, хотя черная рукоять японского ножа «Танто», торчавшая из груди Хэммона, и галстук от Феррагамо, обмотавшийся вокруг шеи позволяли предположить, что схватка была короткой и неравной.

Но самым ужасным были зияющие синевато-багровые глазницы. Глаза кто-то вырвал. Кровавые слезы застыли на лице подобно воску.

— Здесь мы ничего не нашли, — подал голос Митчелл. — Думаем, что они их забрали с собой.

— Что-то вроде трофея?

— Возможно.

Дженнифер, нахмурившись, наклонилась вперед, заметив что-то мягкое и розовое, видимо, наколотое на кончик лезвия, перед тем как его вогнали Хэммону в грудь.

— Что это?

— Его язык, — ответил Митчелл, внимательно глядя на Дженнифер.

— Язык… — Это было скорее утверждение, чем вопрос, и Митчелл, казалось, был разочарован отсутствием бурной реакции. — Значит, это месть? Наказание за что-то, что он сказал или увидел. Или за все сразу.

— Это вы мне объясните, — пожал плечами Митчелл. — Обычно я вытаскиваю пьяных из мусорных баков и наркоманов из Ист-Ривер. Ваши предположения?

— Хэммон дрался с человеком, который вовлечен в мое дело. Я хочу узнать почему.

— Этот человек адвокат. Какие еще причины вам нужны? — рассмеялся Митчелл.

Дженнифер улыбнулась, обходя стол с другой стороны, постепенно привыкая к черному юмору Митчелла.

— Здесь есть бумага? — внезапно спросила она.

— Что? — озадаченно нахмурился он.

— Бумага.

Митчелл продолжал непонимающе смотреть на нее.

— Для факса, — объяснила она, указав на мигающий огонек. — Похоже, что-то осталось в памяти.

Кивнув, Митчелл вытащил несколько листов из принтера и вставил в факс. Аппарат сразу же зажужжал и загудел, втянув чистый лист внутрь, а затем выплюнув на пол.

Митчелл поднял листок, несколько секунд изучал и передал Дженнифер.

— Разбирайтесь.

На листе было три строчки: цифробуквенный код — 1095; сумма — миллион долларов; буква в кружке — «М».

Глава шестнадцатая

Лас-Каиделариас, Севилья, 19 апреля, 21:53

Ева с неохотой уходила из мастерской. И Том понимал почему.

Несколько лет назад он сам, не в силах уснуть в ночь перед похоронами отца, шатался по холодным улицам Женевы и тщетно искал ответы на вопросы, которые еще не решился задать самому себе. На рассвете он оказался у дверей старой квартиры отца, словно бы притянутый туда древней магией. Сидел у его кровати, смотрел на запонки, поблескивавшие на крышке шкатулки, на галстуки, выглядывающие из-за двери гардероба, словно подснежники, пробившиеся из-под земли ранней весной, — и казалось, что отец все еще жив.

Он чувствовал, что с Евой происходит то же самое. Она впитывала воспоминания об отце, наполнявшие комнату, словно запах краски. Полупустой бокал вина с почти незаметными отпечатками пальцев на стенках. Карманный нож с потертой от частого использования рукояткой. Старые солнечные очки — одна из дужек погнулась, когда он сел на них. Часть Тома хотела обнять Еву, сказать, что все будет хорошо. Но он знал, что хорошо не будет еще долгое время, и с этим она должна справиться самостоятельно.

— Нам пора, — тихо проговорил Том, бережно завернув картину в ткань и спрятав в сумку.

— Куда? — горько спросила Ева. — Его квартира кишмя кишит полицией. Я не могу…

Сначала Том хотел предложить поехать в его номер в отеле, но тут же передумал. Она могла понять это неправильно, да и в любом случае там уже тоже наверняка полиция. Лучше всего было бы немедленно убраться из Севильи, но сначала нужно было зайти кое-куда. Если верить Гильесу, в ночь, когда убили Рафаэля, его видели на пути в базилику дела Макарена. Скорее всего это был внезапный религиозный порыв, и Том хотел знать, что привело туда его друга. Но прежде чем он успел предложить это, Ева быстро и почти беззвучно прошептала:

— Ты должен знать кое-что. Рафаэль сказал мне о твоем отце. О том, как он умер. Стоило сказать раньше, но я была так зла на тебя, что никогда бы…

Слова Евы были прерваны звоном разбивающейся стеклянной крыши. Том толкнул Еву на пол и бросился сверху, накрыв обоих своим плащом; осколки градом сыпались сверху, разрезая тонкий материал и разбиваясь об пол. В следующее мгновение Том был уже на ногах, он повлек девушку в сторону выхода, но с лестницы донеслись тяжелые шаги. Кирк резко развернулся, надеясь добраться до окна, но в комнату сквозь разбитую крышу спустились двое вооруженных людей, заблокировав пути к отступлению. Они в ловушке.