Знак Наполеона

— Майло вышел, — сказал Том, перекрывая громкое звяканье и щелканье игрового автомата. — Он заключил сделку с китайцами.

Дюма посмотрел на Тома, а потом опустил глаза вниз, пожав плечами.

— Pas mon probleme[8].

— Он кое-что задумал.

— У него всегда что-то на уме.

— Этот случай особенный.

Пауза.

— Какой?

Том улыбнулся уголками губ. Он знал, что Дюма не устоит. Чтобы ни случилось, двадцать пять лет секретной службы не давали забыть о себе в отличие от личной гигиены.

— Лувр. «Мона Лиза».

— Пфф. — Дюма недоверчиво усмехнулся. — Невозможно.

— Это уже делали.

— В 1911 году, — отмахнулся француз. — Тогда все было иначе. Теперь… Он не осмелится.

«Добро пожаловать в Энтерпрайз!» — прозвучал голос капитана Жан-Люка Пикарда из игрового автомата.

— Думаешь? — спросил Том, положив на столик карту памяти, которую оставил для него Рафаэль.

— Что это?

— Здесь план системы безопасности Лувра. Схемы. Коды. Расписание патрулирования. Электропроводка. Видеонаблюдение.

«Сенсоры засекли возмущения в пространственно-временном континууме», — объявил игровой автомат, когда металлический шарик пинбола попал в одну из целей.

— Где ты…

— Рафаэль спрятал это для меня в ночь перед смертью.

— Рафаэль мертв? — Дюма, казалось, протрезвел, услышав это. — Как?

— Майло.

— Уверен?

— Рафаэль делал для него поддельную «Мону Лизу». Думаю, он хочет заменить ею оригинал. И он похитил Еву.

— Еву. Твою Еву?

Том кивнул, сжав челюсти от нахлынувшей бессильной ярости. Потом рассказал, что случилось в мастерской Рафаэля, опустив то, что она сказала о его отце и о том, как он умер. Это не касалось никого, кроме него.

— Ты вернулся в Испанию? Тебя разве не ищут?

— Теперь ищут. — Том скривился — предательство Гильеса все еще задевало его. — Попасть туда было легко, а вот для того чтобы выбраться, пришлось связаться со знакомыми из Гибралтара. Обычно они переправляют виски и сигареты, но сделали для меня несколько звонков. Я прилетел пару часов назад.

— И сразу ко мне? Зачем?

— Майло работал на тебя. Ты знаешь, на что он способен. Я должен остановить его. Должен вернуть Еву, прежде чем он ее убьет.

Дюма залпом выпил одну из чашек с кофе и закурил; на его пепельно-серых щёках начали появляться признаки жизни.

— Твой план?

— Нужно предупредить Лувр. Рассказать им, что планирует сделать Майло. Поставить ловушку. Он не знает, что я иду по его следу. Он попадется.

«Так и сделай!» — вскричал игровой автомат.

— А Ева?

— Наверное, будет где-то неподалеку. Я найду ее. Сначала нужно поймать Майло.

Дюма вздохнул и твердо покачал головой.

— Je suis desole, Felix[9]. Но это не имеет ко мне никакого отношения. Больше не имеет.

— Ты правительственный агент, Джей-Пи. К тебе это имеет самое прямое отношение.

— Бывший правительственный агент. Они меня уволили, помнишь?

— Временно отстранили. Это дело поможет тебе вернуться.

— Я не хочу возвращаться. Хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Она умрет, Джей-Пи. Ева умрет, а Майло скроется с картиной. Мы единственные, кто может остановить его.

Дюма помолчал.

— Чего ты хочешь от меня?

— Чтобы ты представил меня Филиппу Труссару.

— Труссару? — поморщился он. — Зачем тебе этот imbecile[10]?

— Он новый начальник управления безопасности Лувра. Назначен в прошлом году.

— Мы вместе учились в Национальной школе безопасности, — признался Дюма.

— Знаю, — ответил Том с улыбкой.

— Я переспал с его девушкой и оказался лучшим студентом года. — Жан-Пьер усмехнулся, в первый раз за весь разговор. — Не знаю, что раздражало его больше.

— Дело давнее. Ты все же можешь устроить нашу с ним встречу.

— Peut-etre[11]. Но это займет время. Сначала мне нужно побриться. И поспать.

— Сегодня, — твердо сказал Том, поднимая Дюма за локоть со стула. — Ты познакомишь меня с ним сегодня.

За их спиной мужчина выругался и с досады саданул кулаком по игровому автомату, упустив последний шарик.

«Когда-нибудьты научишься играть в пинбол», — ехидно заключил автомат.

Глава двадцать первая

Рияд Аль-Синан, Марракеш, Марокко, 20 апреля, 14:47

Воздух казался неподвижным, тяжелым; развешанная после стирки одежда обвивалась вокруг домов подобно разноцветным хвостам воздушных змеев. В центре внутреннего дворика был изящный фонтан из белого мрамора, и мелодичное журчание воды эхом отражалось от терракотового цвета стен. На поверхности воды покачивались лепестки роз.

Поздний обед был накрыт в тени апельсинового дерева. На стенках запотевшего кувшина лимонада со льдом выступили мелкие капли влаги. Сев на стул, Майло отодвинул еду и шумно втянул ноздрями приготовленные для него на серебряном блюде дорожки кокаина, а затем медленно собрал пальцем с блестящей поверхности оставшуюся пыль и растер ее по верхней губе, розовой и пухлой.

Какое-то время он сидел не шевелясь, словно в трансе. Зеленые глаза немигающе смотрели в одну точку, меж зубов мелькал кончик языка подобно ящерице в камнях. Пятна солнечного света играли на его худом лице, образовав глубокие тени на щеках; вьющиеся черные волосы, намазанные чем-то вроде масла или геля, блестели, как панцирь жука.