Знак небес

Более того, некоторые и вовсе не ведали о том, что Петряя, скажем, которого купец самолично нанимал, причем задешево, на самом-то деле к нему направили князь с воеводой. И потом у торговца тоже подозрений не возникало. Одна лишь радость, что эдаким золотом обзавелся, ибо работник каких поискать — и услужливый, и расторопный, и телом крепок. Да и на голову не слаб, смекалист. А уж где этот Петряй проводит свободное время — кому какое дело. Любознательный, вот и нравится ему бродить по городу, задравши голову. И кто там видит, что он во время своих блужданий охотно встревает в разговоры да для воев местного князя не жалеет хмельного меда. А и увидел бы, все одно — разве что плечами пожал бы — его дело. Такой уж работник попался, общительный да словоохотливый.

Потому и знал Константин многое. Во всяком случае, планы крепостей у него имелись. Не всех, конечно, а мало-мальски значимых. Владимира, например, Суздаля, Ростова Великого, Переяславля-Залесского. Кремники помельче интереса не представляли, ибо особых отличий детинец Ярославля по сравнению с Угличем практически не имел. А уж о таких захудалых городишках, как Димитров, Звенигород или Москов, и вовсе говорить не приходилось.

Пригодились лазутчики и ныне. Едва во Владимире и прочих градах протрубили большой сбор, как в Рязани о нем ведали уже через четыре дня. Подсчитать примерные сроки выступления — тоже дело нехитрое. Разве что в направлении удара у рязанского князя имелись некоторые сомнения, но тут уж оставалось положиться на удачу — авось сообщат, в какую сторону выдвинется рать. Удача же, как и полагается даме, любит смелых и рисковых. Им и подфартить согласна. Правда, совсем немного, но Константину с Вячеславом хватило и того. Едва узнали, что полки двинулись вверх по Клязьме, о чем известил тайный гонец, как остальное додумали сами — вновь Коломна.

Одно худо. Из Мурома тоже известие пришло. Оказывается, и Давид Юрьевич решил на старости лет позвенеть мечами, на Ижеславец нацелился. Ну и плюс половцы, которые к южным рубежам пододвинулись. И как тут быть — ну не разорваться же им? Попробовать предупредить старого князя? Мол, все знаем и ведаем, так что подумай. А если он весточку владимирцам отправит, а те на ходу что-нибудь еще придумают? К примеру, велят своему подручнику прямиком на Рязань идти, да и сами планы изменят. Нет уж, сделаем вид, что ничего не знаем.

А вот что делать самим — та еще задачка. Князь долго терзал своего воеводу, требуя, чтобы тот вспомнил какой-нибудь хитрый пример из истории военного искусства, дабы одолеть трех противников, но Вячеслав только разводил руками, зло хмурился и огрызался. Дескать, он не ксерокс и копий с ратников штамповать не умеет. Да и о каких трех можно вести речь, когда и на одного, самого сильного, силенок не хватает.

В результате скрупулезных подсчетов выходило, что Рязанское княжество в состоянии выставить на поле боя восемь тысяч пешцев и две тысячи всадников. Это по максимуму, то есть предел. Мало того, из этого же количества надлежало усилить Ряжск с Пронском и Ельцом, пускай хотя бы парой-тройкой сотен на каждый град, да еще не менее полутысячи выделить против Давида Муромского и мордвы. Меньше нельзя — рискованно. Уж больно близко первый рязанский город Ижеславец, расположенный близ устья реки Пры, от Рязани. Если Давид его возьмет, то ему по прямой до стольного града всего полсотни верст. Правда, полусотня, с учетом причудливых речных изгибов всей сотней обернется, да что проку. Чиста речная гладь, плыви да радуйся. Утром в Ижеславце, а к вечеру под Рязанью. И никаких тебе волчьих ям, тайных рвов и лесных засек. А в самом Ижеславце ратников не больше сотни, да и та черная[28]. Плюс ко всему перечисленному не следует и Ожск забывать. Ну и Рязань, которая без стен стоит, тоже надо кого-то оставить охранять.

Князь и воевода думали и гадали долго. Наконец решили по всем направлениям дать столько, сколько нужно, а на основную рать, под Коломну, взять то, что останется. Выделили, подсчитали. Получилось совсем плохо. Всего полторы тысячи конных да четыре — пешцев. Правда, самые отборные полки, но ведь четыре, а не двадцать четыре, которые против них встанут. И как быть?

Первый день, отведенный на раздумья, ничего не дал. Научили они уже Ярослава на свою голову. Теперь он не поймается ни на засаду, ни на тайный ров. Минькиных гранатометов имелось всего две дюжины, но из каждого можно сделать всего по выстрелу — проблему с пружинами изобретатель так и не решил. Может, получится и больше, но полагаться следовало только на один. Словом, куда ни кинь, всюду клин, и спать оба стратега поплелись злые и измученные.