Знак обнаженного меча

— А теперь давай-ка спаррингом займемся, — предложил Рой, и вскоре Рейнарда отрядили в ученики к грозному Спайку Мандевиллу. Тот проявил себя превосходным инструктором, и Рейнард порадовался возможности улучшить свои навыки; однако, у его наставника не всегда выходило смирять собственную силу, и пару раз Рейнарду крепко досталось от его знаменитого хука левой, за что Спайк потом вполне любезно извинился.

— Что, кореш, подумываешь о контракте? — спросил он позже, за чаем. — Ну и правильно: дела нынче такие, что на гражданке ловить нечего; все мы сюда вернемся рано или поздно, так лучше уж записаться, пока тут все путем — вот что я тебе скажу.

Большинство других мужчин, с которыми разговаривал Рейнард, были, как видно, того же мнения; кое-кто, как Спайк, уже записался и был привлечен к работе инструктором; остальные, как и он сам, проходили предварительное обучение. Многие из них отличались крепким телосложением и выглядели бывалыми бойцами; у некоторых, по странному совпадению, имелась такая же татуировка, что и у Спайка, со змеей, обвившей обнаженный меч.

Под конец вечера всех призвали к тишине, чтобы сделать особое объявление. Его зачитал мужчина (возможно, сержант или уоррент-офицер[8]), командовавший физподготовкой и, похоже, бывший здесь кем-то вроде неофициального распорядителя.

— Слушай сюда, ребята, — начал он. — У меня поручение от командира огласить вам объявление: «Весь личный состав, прошедший шестинедельное обучение к 16-му ноября» — это будущий понедельник — «будет считаться годным к зачислению 1-го декабря на срочную или сверхсрочную военную службу на контрактной основе. Годный личный состав, желающий воспользоваться этой возможностью, должен явиться в этот день, до 16:30, на призывной пункт, отдел Х.19. При себе иметь удостоверение личности, продовольственные и промтоварные карточки и бритвенный комплект».

Выступающий сделал паузу — раздались аплодисменты и одобрительные выкрики.

— В общем так, — добавил он, — это, ребята, относится ко всем — так что теперь вы в курсе. Объявление я сейчас зачитаю еще раз, чтобы вы всё запомнили как следует.

Он повторил объявление медленно, как на диктовке; последовали новые выкрики, свистки и очередной залп аплодисментов.

— Вот что, парни, — завершил свою речь выступающий. — Запомните, на сверхсрочку вас никто не гонит — передумать еще не поздно. (Здесь его прервал взрыв хохота.) Но если хотите послушать моего совета, — продолжил он, — то идти на попятный не стоит. Жизнь тут высший класс, и работенка у вас тоже будет по высшему классу; и не забудьте еще вот что: если запишетесь сейчас, получите отличный шанс продвинуться по службе. Так что первого декабря милости просим — карточки только не забудьте.

Снова раздался взрыв смеха, и с окончанием речи собрание стало расходиться: все спешно начали переодеваться, тут же назначенная рабочая команда убрала чайную посуду, гимнастические снаряды привели в порядок и под конец лампы «Тилли»[9] были погашены и огонь в печке залит остатками чая. Все исчезли на удивление быстро, и вскоре Рейнард уже ехал обратно в Прайорсхолт в машине Роя.

Большую часть дороги Рейнард молчал. Он, вместе с остальными, был признан годным к зачислению на сверхсрочку — через три с небольшим недели. Объявление застало его врасплох: он смутно предполагал, что период обучения продлится еще несколько месяцев или, может, бесконечно и не был готов к необходимости принять решение столь поспешно. Да, никакого принуждения не было — и все же он чувствовал, что безо всяких устных обещаний уже согласился пойти по контракту. Еще с того первого вечера у Римского Лагеря — или, коли уж на то пошло, с самой первой их встречи с Роем — он инстинктивно это понимал, но до сих пор ухитрялся, за счет некой замысловатой умственной двуличности, не отдавать себе полного отчета в своем обязательстве. Было бы довольно легко уклониться от явки в пункт первого декабря — однако он знал, что в этом случае уже никогда не сможет посмотреть Рою в глаза. Ему будет стыдно всякий раз, когда его друг станет заходить в банк, дальнейшие их отношения сделаются невозможными — и вскоре он опять вернется к прежней нездоровой жизни, и «ощущение распада», выжидающее своего часа, снова его одолеет. Нет, ему придется довести дело до конца прямо сейчас; как сказал выступавший, «идти на попятный» нельзя.

— Ну что, — сказал Рой, словно Рейнард размышлял вслух, — решился ты или как?

Рейнард, обернувшись, в смятении бросил на него взгляд. Они подъезжали к деревне; через несколько минут Рой уедет, и он останется наедине со своей проблемой. Перспектива принятия решения в одиночку, без ободряющего присутствия друга, вдруг показалась ему невыносимой. Он должен решиться прямо сейчас, раз и навсегда, пока Рой рядом, прежде чем машина остановится. Но он продолжал молчать, ощущая царящую в голове пустоту и кляня себя за врожденную нерешительность.

— Ну что? — спокойно повторил сидящий рядом Рой. — Будешь с нами?