Знак оборотня (В рабстве у бога)

Как я ухватисто работал! Как классный боксер на ринге - ни одного лишнего движения. Удар, нырок, уход, снова удар. И все в цель! К вечеру почти закончил, вдруг является местный общественник, оставленный сторожить брошенный поселок. Известный Миша-якут... Сразу начал охать, ахать - зачем моя преисподнюю малюет? Нельзя гнездовье абасов тревожить. Проснутся - на землю полезут, тебя допекут. Меня, то есть... Нигде от них не спрячешься.

Накаркал! Ночью прихватила меня простуда, бредить начал. Дядя вечером явился, а у меня температура сорок! Рации нет - что делать. Надул он резиновую лодку, погрузил, что поценнее, остальное - палатку, холсты, даже прибор свой - бросил. Утром отправились в путь, вечером уже были на базе. Там вызвали вертолет и меня доставили в ближайший поселок. Обнаружили воспаление легких. Провалялся я недолго, недели две. Дядя за это время ухитрился побывать на месте нашей стоянки. Палатку, прибор, шмотки привез, а холсты словно корова языком слизнула. Кому они могли в тайге понадобится?

- Этим, - ответил я, - охотнику, оленеводу, леснику.

Очагов усмехнулся.

- Мы объявление по радио давали. Никакого толку.

Мы помолчали, потом я сказал:

- Интересная сказка, только причем здесь я?

Гость усмехнулся.

- Это ещё не сказка, только присказка. Сказка вся впереди. Понимаете, с той поры, как дядя завлек меня в Якутию, я забросил кисть. Конечно, кое-что малевал - оформлял заводские столовые, дома культуры, проходные. Мозаики выкладывал. Одним словом, наглядно агитировал. И далеко не безвозмездно, однако все, что творилось, происходило как бы не со мной. Я со стороны наблюдал за своей физиономией - вот неуемный, все-то ему денег мало. А я сам, собственный, потаенный, скрученный, жил воспоминаниями о тех днях, которые провел на берегу горной речушки. О работах, которые создал в Якутии. В ту пору я ни разу не повторился...

Наконец прошлое отболело, я отгоревал, отбесился. Завел семью. В семье порядок. Потом появились приличные деньги, голова закружилась от успехов. Тут меня словно черт под локоток толкнул - не пора ли отправиться в Якутию на поиски своих работ? Заодно и прежнее место навестить, побыть в одиночестве, натянуть холст на подрамник, взять в руки кисть... Почему нет? Очень мне хотелось вновь пережить то необыкновенное состояние свободного полета, ошарашивающей дерзости... Вы сами книги пишете, должны понять, что иной раз долгое ожидание свободы бывает во много раз увлекательней, чем сама свобода. И конечно, прикосновение к тайне! И чтобы мурашки по телу!.. Это казалось во много раз интереснее, чем каждую неделю из-за переполненной пепельницы менять "мерседесы". Ни в какие фламатеры, ни в каких зеленых человечков я не верю, но то, что в Якутии, в среднем течении Брюнгаде, существует аномальная зона - это факт.

Экспедицию планировал на широкую ногу - видимо, совсем от гордыни разум помутился. План такой - вертолетом в Нонгакан, оттуда пехом добираюсь до Джормина. Мои люди между тем направляются в каждый близлежащий населенный пункт. Их задача отыскать старожилов, попытаться собрать сведения о картинах - может, кто-то из местных что-либо слышал. Заодно можно и этот дьявольский звездолет поискать. Выпивши, поделился своим замыслом с Сережей. Тот загорелся - возьми меня с собой! Я сдуру согласился. Добрались мы с ним до Джормина, расположились на прежнем месте, в излучине, на коренном берегу. Лето в прошлом году в Якутии выдалось отменное, такие краски вокруг, а у меня, кроме отвращения к холсту, никаких иных чувств. Горько стало, неужели напрочь обесточилась душа? Неужели жизнь ухлопал на наглядную агитацию: на матерей-героинь, склонивших головы солдат, на хороводы задастых девиц, которые я очень любил изображать в домах культуры и на стенах заводских столовых. Подобные панно пользовались особой популярностью у профсоюзного начальства.

День прошел, другой... От моих ребят никаких известий. Сережа рыбу ловит. Побродили мы с ним по соседним сопкам, нигде никаких примет аномальщины. О звездолетах я уже и не говорю. Я совсем загрустил и как-то угораздило меня отправиться на ту приметную сопку. Решил в последний раз изучить её склоны, и на завтра на лодках начать сплав до базы геологической партии.

Был конец июня - в тайге стояла девственная тишина. Солнце, как мячик, касалось горизонта, а потом вновь впрыгивало в изумительной чистоты небо. Обошел я сопку, взобрался на площадку, огибающую вершину - устроился на выпирающей из склона мшистой плите, выпил стакан, и храбро так вопросил камень - что, брат, не сладко? Устал, прилег отдохнуть? А мне каково с полным набором красок, с французским мольбертом? Все бы отдал, только бы хотя бы разок ощутить прилив... ну, вы понимаете?

Я кивнул.

- Так, не подумав, и брякнул - ничего, мол, не пожалею. На все готов. Даже душу продать...