Знак оборотня (В рабстве у бога)

Должен заметить, что оболочка-жилище была организована идеально. Даже слишком... Всякие повреждения, недоделки, неисправности устранялись сами собой. Я специально оставлял недокрученным водопроводный кран - спустя несколько минут он доворачивался самостоятельно. Стоило отойти от окна, оно гасло. Стулья, разбросанные по комнате, сами собой, семеня ножками, неизменно занимали то положение, какое было закреплено у них в памяти. Дверцы встроенных шкафов неизменно закрывались, также задвигались ящики письменного стола. С точки зрения мебели и кухонной утвари я представлял некую флуктуацию, без конца нарушающую раз и навсегда установленный порядок. Зрелище было жуткое - я с содроганьем вспоминаю, как боролся со своею постелью. Сколько бы я ни пытался заправить её по-своему, спустя некоторое время по простыням, одеялу, заправленному в пододеяльник, покрывалу, свежайшей чистоты наволочкам пробегала дрожь. Постельные принадлежности словно оживали, по ним пробегали волны, они шевелились. Грудь колесом вздымались подушки, совершенной плоскостью растягивалось покрывало, под ним с той же тщательностью укладывались одеяло и простыни. Линии и углы спрямлялись, комки подушек раздувались пузырями. Впечатление было такое, будто в мою кровать разом проникло полтыщи тараканов или механических клопов, совершающих свою обычную гигиеническую работу. Каково мне было ложиться в постель, в недрах которой обитало такое количество незримых насекомых!

По ночам я не мог заснуть. Лежал и слушал тишину... За окном шумел летний частый дождь... Я впадал в отчаяние - уже октябрь, зима на дворе, снег навалил, а меня потчуют стуком капель по траве, по крыше, по дорожкам в саду. И на вторую ночь все тот же шум дождя. И на третью... Я лежал и смотрел в потолок. Тогда-то меня стали посещать неясные образы. Что это было - не могу сказать. Не могу определить, во что я тыкался ясновидящим взглядом. Иногда проникал во внутрь - тогда мерещилось что-то волнующее, древнее, геологическое. Было оно переливчато-цветастое, тихий бред, взвесь радужных пятен, среди которых являлись странные ящероподобные лики, бугристая, бородавчатая кожа, зубчатые гребни вдоль спин, пятипалые руки, причем, первые пальцы превратились в толстые, заостренные шипы. Следом являлись другие звероподобные монстры... Сначала я ставил мысленный экран, и набег видений прекращался, потом вновь снимал защиту и вновь погружался в чьи-то сновидения.

В чьи-то?

Ясно, в чьи! Теперь я спокойней начал относиться к тревожащим душу набегам, однако уловить пусть даже и бредовый смысл видений мне не было дано. Но почему? Я постоянно задавался этим вопросом. Неужели за шесть с половиной миллионов лет ил хотя бы за это последнее миллионолетие фламатер нисколько не очеловечился? Ведь он хранил в памяти - значит, и в душе гигантский объем сведений о расе homo sapiens, и плоть его во многом состояла из рожденных на Земле материалов. Неужели фламу, если даже в его теле и не было примет привычной для нас цивилизации технического типа, не приходилось заменять пробитые люки, сгнившие или изъеденные мышами кабели, какие-то другие немыслимые для нас детали? Вещество, рожденное нашей планетой, в любом случае проникало в его плоть. Это важно - выходит, в какой-то мере мы были одной крови. Более того, по мнению Змея Огненного Волка - в этом его поддерживала Каллиопа - каждая молекула в какой-то мере пропитана разумом, обладает эмоциональным рядом. Каждый атом хранил в себе - и сознавал! - историю своей жизни, даже момент рождения. Материальное было насквозь пропитано духовным, только надо суметь разглядеть его, научиться вести беседу с каждой частицей, каждой клеточкой, молекулярной цепочкой. С каждым предметом, из которых состояла вернослужащая мебель в моем жилом отсеке. Я часто спорил с Каллиопой на эту тему, верил ей и не верил. Естественнонаучный взгляд на подобные домыслы сводил их к бреду, нарочитому оригинальничанью или спекуляции. Но чем натурфилософский взгляд на бегающие мимо меня стулья мог мне помочь? Я не отвергал логику, принципы Бекона, однако с точки зрения последовательного естествоиспытателя душа понятие несуществующее. Ее наличие ничем не доказано, но стоит исключить эту эфемерную субстанцию из человеческой культуры, что останется? То-то и оно, что ни-че-го!

Последние контрольные испытания ковчега были закончены в середине ноября. По мнению синклита я в достаточной мере овладел искусством управления скафандром, слился с оболочкой, нашел с ней общий язык. Капитан сообщил, что, к их удивлению, я на пару недель опередил график, так что заслужил право на заслуженный отдых. Им понятно мое стремление навестить раненого друга, тем более, что до поправки ещё далеко.

Фраза была корява и в устах ди неожиданна. Я хмыкнул - подобную сентиментальность от ди трудно было ожидать.

- Как вы узнали о его самочувствии?

- Случайно, - ответил капитан, потом поправился. - Повезло... Перед отлетом желательно согласовать дальнейшие этапы нашей совместной работы. Итак, пункт первый: