Знак с той стороны

– Индийское кино отдыхает. А с другой стороны… – он на миг задумался. – Я по натуре скептик, но черт его знает! Если он приличный человек, то почему бы и нет? Для духовного успокоения Ады Романовны и восстановления попранной справедливости… Пусть отмолит грехи, если ей так приспичило. Тем более никого из близких у нее больше нет. В случае чего растащат бизнес прихлебатели и всякое жулье, жалко.

– Что известно о брошенной жене? – спросил Шибаев. – Он поддерживал с ними связь? Помогал? Возможно, виделся с сыном?

– Насчет связи не знаю, но… сомневаюсь. У Ады Романовны рука тяжелая и нюх как у овчарки, с ней не забалуешь. Шаг в сторону – пуля! А Николай Андреевич был человек слабый. Говорят, весельчак был по молодости, женщин любил… Я его узнал уже очень немолодым и невеселым человеком, и невольно в голову мне пришла мысль, что Ада Романовна его сломала. Взяла как игрушку в руки, сжала, а внутри что-то щелкнуло, и механизм испортился. И перестал наш петрушка скакать и радоваться жизни. Его сожрало чувство вины, полагаю. Но это опять-таки лирика, господа. Это мое, так сказать, видение, не претендующее на подлинность, с позволения сказать.

– Ну, хоть какие-то исходные данные есть? – спросил Шибаев. – Девичья фамилия брошенной жены… Обиженные дети часто переходят на фамилию матери. Свидетельство о первом браке, о разводе.

– Что-то должно быть. Парню сейчас около двадцати шести-семи, если он, конечно, жив. Вполне вероятно, он ровесник Всеволода, разница – не более нескольких месяцев. Но ни за что нельзя поручиться, как вы понимаете. – Он помолчал и потом спросил: – Значит, по рукам? Я представлю тебя Аде Романовне, заключим договор, все честь по чести. Отчитываться будешь перед ней, регулярно, но! – мэтр Рыдаев поднял указательный палец. – Но сначала обсудишь со мной – будем вместе решать, что делать дальше. Доверия к Аде Романовне у меня нет, железная леди поплыла и на глазах теряет хватку. Хватит мне Тины… так называемой невестки. И еще одно, в качестве дружеского совета. Ада Романовна – женщина рачительная и скуповатая, она будет драться за каждую копейку, не потому что денег нет, а исключительно из принципа. Торговля-с, господа, ничего не поделаешь. Потому стой на своем: накладные расходы, транспорт, запросы, подкуп официальных лиц, не считая основного гонорара – столько-то и столько. Я скажу, сколько следует запросить. Мы составим план действий и вперед!

Мэтр Рыдаев непринужденно перешел на «ты», и Шибаев спросил себя, должен ли он последовать примеру адвоката…

Глава 5 Тина и призраки

Тина бесшумно провернула ключ, приложила ухо к двери, прислушалась. В доме было тихо. Она все стояла, опираясь плечом о дверь, замерев, превратившись в соляной столб. И вдруг резко распахнула дверь и выскочила в коридор. В доме стояла тишина, горели слабые ночные светильники. Коридор был пуст.

– Куда же он делся? Чертов дом! Ну ничего, ничего, скоро уже… – бормотала она, запирая дверь. – Интересно, какая это сука лазит по ночам?

Светка говорит, не иначе, как души с кладбища. Тина невольно оглянулась на зашторенное окно. На миг замерла, метнулась к выключателю. Погасла люстра и наступила темень. Тина на цыпочках подошла к окну, отодвинула тяжелую штору. Поляна перед домом была слабо озарена синеватым светом фонаря в стиле ретро. Сцена для зомби! Там никого не было. Ей показалось, что шевельнулись кусты сирени, она отшатнулась и поспешно задернула штору.

Достала из тумбочки бутылку коньяку и хрустальный стакан. Налила, подошла к зеркалу. «Твое здоровье, Тинка!» Она подняла стакан, подмигнула своему отражению: «Жизнь продолжается! Пробьемся!» Выпила, сморщилась, задержала дыхание, с шумом выдохнула. Достала из кармана халатика шоколадку.

Затрепыхался серебряный мобильный телефон в розовом футляре с блестящими камешками. Тина вздрогнула и снова взглянула на дверь. Схватила сверкающий аппаратик, прошептала:

– Алло. – С облегчением произнесла: – Ирка, ты чего ночью? Дня мало? Чего тебе?

Она минуту слушала, а потом закричала:

– Я в норме! От этого дома у меня крыша едет! Ну, приняла капельку, ну и что? Ты бы побыла в моей шкуре… Два месяца, а кажется полжизни! Да не могла я сегодня! Эта сука приказала меня не выпускать, представляешь? Чисто тебе тюрьма народов. Воспитывает, блин! Ну, ничего, недолго осталось, я ее дожму. Она поплыла… Посмотрим, кто кого! Я свое возьму. А потом… Ой, Ирка, мне бы только выбраться отсюда с баблом! Чертов дом… вообще все! Глаза б мои не видели! Вика, ее шестерка, сучка, всюду сует свой нос, подглядывает, доносит. Обыски у меня устраивает. Они все меня терпеть не могут. Светка, горничная, вроде ничего, но страшная дура. Вечно несет всякую хрень насчет старых могил, оглядывается, шепчет… Днем смешно, а ночью мороз по коже. И главное, шаги! Ночью все время кто-то лазит по коридору! Я полчаса назад выскочила – никого! Да что же это такое, думаю! У меня уже глюки пошли, слышится всякая фигня, ты не поверишь! Чего?

Она слушала еще минуту, потом опять закричала: