Знак судьбы

В свое время в коттедже жила троюродная сестра их матери Глэдис Армор. Она очень возражала против опекунства Томаса Моллена. "Ему нельзя доверять даже воспитание поросенка", – говорила Глэдис. И если бы ее не мучил артрит, она поборолась бы с Томасом за право опеки. Однако вплоть до своей смерти в прошлом году Глэдис не проявляла особого интереса к девочкам. Даже не знала их дней рождения. Все ее участие ограничивалось редким приглашением к себе на чай.

Поэтому всех несколько удивило, когда, согласно завещанию, Глэдис оставила девочкам коттедж и свои небольшие сбережения. Каждой из сестер полагалось пожизненно получать по сто фунтов в год. Но в завещании оговаривались и другие условия, учитывающие их замужество или смерть.

Коттедж оставался точно таким, каким он был при жизни Глэдис – скромным, но уютным. Двое слуг из особняка периодически проветривали и убирали его, а садовник присматривал за садом.

Глэдис Армор не назначила Томаса распорядителем своего имущества. Несмотря на его внешнее благосостояние, она не доверяла Моллену, поэтому передала все дела о наследстве в руки адвоката из Ньюкастла, и, как оказалось, поступила совершенно правильно.

– Барби! – Констанция схватила сестру за руку. – А тебе разве не нравится жить в коттедже? Мы бы там здорово жили, я, ты и Мэри, а еще дядя и… Уэйт, мне нравится Уэйт.

– Но коттедж очень маленький. Там всего восемь комнат, значит жить там смогут самое большее трое человек, ну, может, четверо.

– Да. – Констанция кивнула с задумчивым видом. – Ты права.

В этот момент в классную комнату вернулись мисс Бригмор и Мэри. Взглянув на девочек, Мэри опустила голову и закусив губу заплакала, а потом стремительно выбежала из комнаты.

Мисс Бригмор подошла к столу и стала перебирать книги, словно тасовала карточную колоду.

– Так, девочки, идите сюда, – мягко промолвила она.

Сестры подошли к столу, и Барбара, впервые за сегодняшний день устремив взор на лицо мисс Бригмор, с величайшим удивлением увидела слезы в глазах гувернантки.

* * *

Галерея особняка всегда являлась предметом споров. Одни считали, что она выполнена в итальянском стиле, другие утверждали, что во французском. А знатоки заявляли: дескать, это жуткое смешение обоих стилей. Однако последнее слово всегда оставалось за Томасом, по мнению которого, это был исключительно претенциозный стиль Молленов. Он знал, что даже его лучшие друзья считают весь особняк слишком претенциозным.

Именно в галерее Дик Моллен решил сделать предложение Фанни Армстронг. Этот брак претил ему, и от одной лишь мысли о нем сводило живот. Но Дик понимал, что жизнь – игра, в которую он вынужден играть, причем с определенной долей помпезности. Сейчас ему требовалась любая помощь, поэтому он выбрал галерею с ее романтической атмосферой.

Юноша распахнул арочные двери и отвесил легкий поклон, пропуская Фанни вперед. Вместе они медленно двинулись по широкому красному ковру, покрывавшему мозаичный пол.

С каждой стороны галереи находилось шесть окон, под ними стояли банкетки, достаточно просторные, чтобы можно было с комфортом сидеть вдвоем. Стены между окнами были оклеены обоями или затянуты тканью с выпуклыми узорами из зеленого бархата. На каждой стене висело по две больших картины в золоченых рамах. На потолке в центре галереи сияла огромная звезда, ее золотистые лучи расходились во все стороны.

Как раз в центре галереи Фанни остановилась, взглянула на двух слуг, которые вошли в дальнюю дверь, и скосила свои маленькие зеленые глазки в сторону окна.

– Что-то случилось? – спросила она у Дика.

– Случилось? Что ты имеешь в виду?

– По-моему, в доме какая-то напряженная обстановка… среди слуг. Когда я недавно вышла из своей комнаты, то заметила, что в коридоре шепчутся служанки. Увидев меня, они разбежались.

Дик с трудом сглотнул комок в горле.

– У тебя просто богатое воображение.

– Возможно, – согласилась Фанни и снова двинулась вперед, – но у меня настоящий нюх на необычные вещи. А когда слуги ведут себя необычно… Ты понимаешь, поведение слуг – это как барометр! – Она робко улыбнулась Дику, но он смотрел куда-то вдаль.

– Фанни, я хочу тебя кое о чем спросить, – нерешительно начал он.

– Правда? Что ж, я слушаю.

Дик, по-прежнему не глядя ей в лицо, продолжал:

– Для этого разговора требуется время и соответствующее место. Что касается места, то я выбрал эту галерею, а вот время… – Замолчав, Дик вяло улыбнулся Фанни. – Мне мешает эта суета слуг. Ты не побоишься прогуляться со мной в такую погоду?

Фанни усмехнулась, на губах ее появилась циничная улыбка, от которой Дику стало не по себе. Он понимал, что если они поженятся, их жизнь превратится в настоящую битву характеров. Ведь под кокетливой внешностью Фанни таилась властная женщина, не выносящая, чтобы ей перечили.

– Что это ты вдруг стал таким церемонным? – Фанни вгляделась в лицо Дика. – Если уж я могла часами таскаться по болотам за твоим отцом и собаками, то меня не напугает сегодняшняя слегка ненастная погода. – Она презрительно скривила губы.