Знак судьбы

Впереди на тропинке что-то мелькнуло, от неожиданности споткнувшись, девушка упала бы, но ее спасла стена сарая. Некоторое время она стояла, прислонившись к стене, благодаря Бога, что он послал ей знакомый ориентир в такой темноте. Барбара решила держаться стены и идти вдоль нее, пока не доберется до двери кухни.

В этой стороне двора, обращенной к дому, находились дровяные сараи, конюшня и баня, а между ними узкий проход вел в огород. К бане примыкала кладовая, миновав которую, попадаешь прямо к дому.

Барбара уже добралась до дальнего сарая, когда чьи-то руки внезапно схватили ее. Девушка закричала от ужаса, но тут же облегченно вздохнула и прильнула к массивному телу дяди Томаса. Он обнял девушку еще крепче, так, что саквояж выпал из ее руки на землю, и затащил Барбару в сарай. Ей показалось, что шум ветра здесь еще сильнее, чем на улице: старые доски трещали и скрипели.

– Ужас какой, правда?! – крикнула Барбара.

Но дядя ничего не ответил, а лишь еще крепче сжимал ее в объятьях. Да что с ним такое случилось? Может, у него судороги и ему плохо? И почему… почему он оказался на улице в такой ураган? Это же чистое безумие – выходить из дома в такую погоду.

– Ох, дядя, дядя! – хотела было крикнуть Барбара, но ужас сдавил ей горло, когда Томас вдруг опрокинул ее на спину. Что происходит? В чем дело? Это… это же дядя? Да, конечно, дядя. Она узнала его не только по массивной фигуре, но и по запаху. Специфическому запаху табака, грубого твида и перегара, не очень приятному, но присущему именно ему. Она бы никогда не спутала этот запах… Боже мой! Боже мой! Я, наверное, схожу с ума, этого не может быть! Барбара начала отчаянно сопротивляться. Внезапно ей показалось, что ветер занес ее в сумасшедший дом, потому что Томас тоже стал бороться с ней, срывать нижнее белье. Нет! Нет! Нет! Господи, Боже мой, что с ней происходит? Под тяжестью его тела девушка не могла дышать… не могла больше сопротивляться. Нет, она сошла с ума, потому что это не может происходить с ней. Барбара предприняла еще одну отчаянную попытку, вцепившись ногтями в шею Томаса.

И тут все тело пронзила мучительная боль, а разум, который жил как бы отдельно от происходящего, сказал ей, что это смерть – смерть ее благопристойности, уважения к себе и к семье. Смерть самой жизни.

Когда огромная тяжесть свалилась с ее тела, Барбара не шелохнулась. Ветер завыл с новой силой, и бедная девушка завыла в унисон, как смертельно раненый зверь. Никто не пытался зажать ей рот ладонью, и только увидев над собой фонарь, Барбара умолкла. Широко раскрытыми глазами она смотрела на свет. Когда фонарь переместился в сторону, Барбара разглядела взлохмаченного дядю Томаса. Ей показалось, что его массивная фигура заполнила собой весь сарай, он был похож на безумного исполина. И тут Барбара заметила женскую фигуру, метнувшуюся к двери, и услышала вопль Мэри:

– Боже милосердный!

Служанка опустилась на колени возле Барбары, оторвала ее отяжелевшее тело от земли и принялась баюкать ее, продолжая восклицать: – Боже милосердный! Боже милосердный! – В голосе Мэри слышались рыдания, она стала уговаривать Барбару: – Пойдем, пойдем отсюда, дитя мое. Пойдем отсюда, пойдем.

Барбара поднялась на ноги, позволив Мэри вывести себя из сарая и отвести в дом…

Прислонившись к косяку, Томас смотрел им вслед. Затем он перевел взгляд на стоявший на земле фонарь. Глаза его расширились, рот раскрылся, будто он увидел в свете фонаря свое отражение – толстый, похотливый, омерзительный старик. Этот образ вызвал у Томаса такое отвращение, что его вырвало.

"Анна! Анна! Анна!… Барбара! Ох, Боже милосердный!…"

У Томаса на мгновение помутился разум, стерев из памяти то, что он натворил. Но когда сознание прояснилось, он отстранился от косяка и, шатаясь, вышел из сарая.

Когда Томас подошел к кухонной двери, сильный порыв ветра почти зашвырнул его внутрь. Выбравшись через кухню в прихожую, он увидел Анну, спускающуюся по лестнице. Оба замерли. Они долго смотрели друг на друга, и страдание, читавшееся в их глазах, невозможно было описать словами.

Не в силах больше видеть боль во взгляде Анны, Томас склонил голову и шаркающей походкой направился к своему кабинету. Заперев дверь, он подошел к полке, висевшей над камином, взял оттуда револьвер и положил его на стол дулом к креслу. Потом сел в кресло, снял револьвер с предохранителя и наклонился вперед. В этот момент ручка на двери кабинета стала медленно поворачиваться. Но Томас не обернулся и быстро нажал пальцем на спусковой крючок.

Часть V. Мэтью Глава 1

Скандал, связанный с самоубийством Томаса Моллена, не утихал целый год. Местные жители буквально смаковали его, тем более что осталось живое доказательство этого скандала – молодая женщина, которую Томас Моллен воспитывал как родную дочь.