ЗНАК ВОПРОСА 1995 № 03

Иван «ветхий», Иван «новый»… Последний из пророков Ветхого Завета — Иоанн Креститель. В Новом… — Иоанн Богослов!..

Круг замкнулся.

«Раздвоение Ивана»: не намек ли это на то, что на самом деле Иванов — двое? Иоанн… Воланд?! Булгаковский сатана подозрительно часто говорит о милосердии: в Варьете, в эпизоде с Фридой («Я о милосердии говорю…»), в разговоре с буфетчиком («помилосердствуйте!..»). Имя «Иоанн» в переводе с древнееврейского — Бог милосерден.

Воланд — немец: значит, Иоанн, Ганс. «Окаянный ганс!» — кричит он на Бегемота. Вслушайтесь: Ганс — Га-Ноцри.

Иешуа Га-Ноцри.

Иоганн.

Бал у сатаны — «бал ста королей». «Как подумаешь о том, насколько микроскопически малы их возможности по сравнению с возможностями того, в чьей свите я имею честь состоять, становится смешно и даже, я бы сказал, грустно», — так говорил Коровьев. Но библейский «Владыка царей земных» — это об Иисусе, а не о сатане!

Значит, Воланд — постаревший на двадцать веков Иешуа. Разве не обещал библейский Мессия прийти еще раз — перед «концом времен»?

«Аннушка уже купила масло». Сколько домыслов накручено вокруг этой знаменитой булгаковской фразы! А ведь все просто: ветхозаветная пророчица Анна первой объявила о грядущем Мессии-Помазаннике, то есть о Христе (греч. Христос — евр. Мессия, Помазанник).

Цари, первосвященники и пророки помазывались елеем — священным маслом. Кого ждала московская Аннушка?

Еще раз сравним «метеорологию» двух булгаковских пришествий. Ершалаим: «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город…» Москва: «Эта тьма, пришедшая с запада, накрыла громадный город…»

Случайно ли совпадение: туча появляется вместе с Иешуа и Воландом? Туча — черная. Но апостол Лука и не обещал, что она будет светлой: «И тогда увидят Сына Человеческого, грядущего на облаке с силой и славою великою».

Кто же он, «высокий иностранец», прилетевший в Москву «с силой и славою великою»? Читающий да разумеет: «Высочайший придет на землю в образе человеческом, будет есть и пить с людьми в мире». Это — из раннехристианского «Завета Двенадцати Апостолов». Не случайно гастрономическая тема в романе так подчеркивается: «Среди лиц, садившихся со мной за пиршественный стол, попадались иногда удивительные подлецы!» Не намекает ли Воланд на библейского Иуду и Тайную Вечерю? Или на булгаковского Иуду из Кириафа, потчевавшего в своем доме Иешуа?

Так кто же посетил булгаковскую Москву «однажды весной, в час небывало жаркого заката»? Кто нашептал мастеру «Евангелие от Воланда», ждавшее своего часа двадцать столетий?

В писании обнаружено более 250 упоминаний о втором пришествии. Библия учит, что Мессия появится неожиданно, в другом облике и под другим именем: «И назовут Тебя новым именем». Воланд появился в Москве и, конечно же, не был узнан в своем опереточно-мефистофельском обличье. Не признали москвичи и маскарадное воинство его — «членов преступной шайки». Но разве Он не предупреждал: «Се, иду как тать…». «Тать» означает — вор, разбойник; беседуя с литераторами, булгаковский иностранец «воровски оглянулся». Воланд назвал Левия рабом, Ивана — дураком, Маргариту — королевой, отнял старое имя и саму память о нем у мастера: «И рабов своих назовет новым именем». Имя — это очень важно. «Черный бог», «бог разбойников», — кричит потрясенный казнью Левий. Бог усмехнулся: двадцать веков спустя в Москве появляется «черный маг» Воланд с «шайкой разбойников». В новой шахматной партии он играет черными («… в смежных клетках, белой и черной, виднелись черные всадники Воланда»). По тем же правилам он пришел не с востока, как обещал ученикам Иисус, а с запада. И, конечно, ряженого богочеловека не узнали даже те, кто возвестил о его приходе — мастер и Иван Бездомый.

Надо особо отметить: сам Воланд прямо свое «инкогнито» не раскрывает — ни в Ершалаиме, ни в Москве. Как Иисус, которого Христом (Мессией) объявили ученики. Мага называет «сатаной» мастер — с точностью до наоборот! Тогда же в палате № 117 впервые прозвучало его новое имя — Воланд. В своей бесконечной доброте московский Мессия позволяет именовать себя «сатаной» и «плодом галлюцинаций» — как и в Ершалаиме, где он не обижался на «лжеца» и «собаку». Только доведенный до отчаяния двумя атеистами, гость пролетарской столицы в сердцах восклицает: «Поверьте хоть в то, что дьявол существует!»

Второй Мессия — «Искупитель». «Сегодня такая ночь, когда сводятся счеты», — говорит Воланд. Отсюда и тема денег в романе, особенно фальшивых. Понятным становится и эпизод со сдачей валюты. Искупление вины, прощение: Фрида, Пилат, Берлиоз, Иван, Варенуха, фиолетовый рыцарь, Николай Иванович… «Кот…, откуда-то добыл печать, по всем правилам подышал на нее, оттиснул на бумаге слово «уплочено».

И, наконец, Мессия, как обещал, «отделил агнцев от козлищ». Увы, даже самые лучшие из «агнцев» не заслужили Свет!