Знак Вопроса 1998 № 03

Я приезжаю в Вильну, где расположена моя рота. Людей множество, город приятный; отовсюду стекаются убежавшие прежнего правления насладиться кротким царствованием Александра 1-го; все благославляют имя его, и любви к нему нет пределов! Весело идет жизнь моя, служба льстит честолюбию и составляет главнейшее мое управление; все страсти покорны ей. Мне 24 года; исполнен усердия и доброй воли, здоровье всему противостоящее! Недостает войны. Счастье некогда мне благоприятствовало!» (выделено мною. — Ю. Р.).

МИР ИЛИ ВОЙНА? — ВОТ ЗАДАЧА, СТОЯВШАЯ ПЕРЕД АЛЕКСАНДРОМ I

Если бы я не был Наполеоном,

то хотел бы быть Александром!

Наполеон

Поддерживая протокольные дипломатические отношения с Бонапартом в течение первых лет своего царствования, сдерживаемый внутрироссийскими заботами, Александр I все чаще обращался к мысли о неизбежности войны. Опасения были не напрасны. Вольнодумство, расцветшее при практическом снятии цензуры, угрожало феодальному благополучию России. К разрыву с Францией подталкивали и российские сановники-англофилы, да и сам Бонапарт дал удобный повод для разрыва отношений.

Этим поводом стал расстрел по приказу Наполеона члена королевской семьи герцога Энгиенского, некогда (в 1797–1799 гг.) жившего в Петербурге и тогда едва не ставшего мужем сестры Александра I — Екатерины Павловны. Князь А. А. Чартерыйский от имени царя объявил, что «Его Императорское Величество не может долее сохранять сношения с правительством, которое… запятнано таким ужасным убийством…» и т. д. Это было в марте 1804 года.

Расстрел герцога Энгиенского вызвал бурю негодования. Александр I демонстративно объявил при своем дворе траур по убиенному и призвал все немецкие державы протестовать. 30 апреля (12 мая) 1804 года русский посол в Париже вручил министру иностранных дел Франции Талейрану ноту протеста против нарушения принципов справедливости и права, священных для всех наций. А 17 мая Наполеон отозвал своего посла из Петербурга.

_{Император Александр I}

Именно в это время член трибунала Франции с символической фамилией Кюре предложил Наполеону стать императором, дав повод для каламбура: «Республика умерла — Кюре ее похоронил!» И 14 мая 1804 года Сенат «Во имя Славы и благоденствия Республики» провозгласил Наполеона императором!

К этому времени относится вторая встреча Алексея Петровича Ермолова с Неведомым, привлекшая к себе его внимание. При этом нельзя исключить, что первая встреча определенным образом подготовила благодатную почву — нейтрализовала изначально присущий ему скептицизм, обусловила внимательное отношение к странному событию. Ниже приведены документы, относящиеся к этой встрече.

ФИКЦИЯ? ФАНТАСМАГОРИЯ?? ФАКТ!!!

Эта встреча моего героя с Неведомым имела место примерно десятью — двенадцатью годами позже первой. Она практически неопровержимо подтверждена рядом как косвенных, так и прямых свидетельств, найденных мною, одно из которых принадлежит близкому родственнику Алексея Петровича.

Что же произошло?

Детальное описание интересующего нас события приведено в прекрасном историческом журнале «Русская Старина» за май 1875 года. Издателем и организатором этого журнала с 1870 по 1892 год был известный отечественный историк, журналист, общественный деятель и радетель старых документов Михаил Иванович Се-мевский (1837–1899).

Ниже, без купюр, приводится перепечатка статьи, автор которой укрывался за инициалами С.С., из названного источника.

«Предсказание о времени кончины А. П. Ермолова.

Известно, что Алексей Петрович Ермолов провел последние годы своей жизни в Москве, где и умер в 1861 г. Вот слышанный нами рассказ от одного очень близкого ему лица, рассказ в высшей степени необыкновенный, тем не менее вполне достоверный.

«Года за полтора до кончины Алексея Петровича я приехал в Москву для свидания с ним. Погостив у него несколько дней, собрался в обратный путь к месту моего служения и, прощаясь с ним, не мог удержаться от слез при мысли, что, вероятно, мне уже не придется еще раз увидеть его в живых, так как в то время он был дряхл, а я не прежде чем через год, имел возможность вернуться в Москву. Заметив мои слезы, А.П. сказал:

— Полно, не плачь, я еще не умру до твоего возвращения сюда.

— В смерти и животе Бог волен, — возразил я.

— Я тебе положительно говорю, что не умру через год, а позднее.

На моем лице выразилось сильное недоумение, даже страх за нормальное состояние всегда светлой головы Алексея Петровича, что не могло укрыться от него.

— Я тебе сейчас докажу, что я еще не сошел с ума и не брежу.

С этими словами он повел меня в кабинет, вынул из запертого на ключ ящика исписанный лист бумаги и поднес его к моим глазам.