Знак Вопроса 2003 № 03

Романтизм, будучи международным движением, существовал во множестве национальных вариантов. Немецкие романтики тяготели к философии, точнее к мистической, магической картине мира. Так, писатель Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776–1822) сочетал в своих произведениях тонкую философскую иронию и причудливую фантазию, которая доходила до мистического гротеска, преувеличения. Это относится к его произведениям «Крошка Цахес» (1819), «Повелитель блох» (1822).

Во Франции пользовались успехом романы Франсуа Рене Шатобриана (1768–1848). Он усматривал особую красоту в пессимистической картине мира, в мотивах одиночества, изгнанничества, тоской по родным местам. Вынужденный уехать из Франции, он писал: «Революция изгнала мой дух из реального мира, сделав его для меня слишком ужасным». Английский романтизм искал вдохновение в мистике, в потустороннем, в непосредственном соприкосновении с природой, воспоминаниях детства. Известный английский поэт Джордж Гордой Байрон (1788–1824) создал образ разочарованного ипдивидуалиста-бунтаря. Написал богоборческую мистерию «Каин», участвовал во многих повстанческих движениях:

«Кто драться не может за волю свою,
Чужую отстаивать может.
За греков и римлян в далеком краю
Он буйную голову сложит».

В XIX в. укоренилось слово «байронизм». Оно выражало свободолюбие, тягу к воле, сопротивление тиранам:

«Встревожен мертвых сон, —
могу ли спать?
Тираны давят мир. — Я ль уступлю?
Созрела жатва, — мне ли
медлить жать?
На ложе колкий терн; я не дремлю;
В моих ушах, что день, поет труба,
Ей вторит сердце…»

Огромной притягательностью обладал русский романтизм. В нем прежде всего получили распространение байронизм, настроения «мировой скорби». Не остался равнодушным русский романтизм и к немецким взглядам на «мировую душу» и ее манифестации в природе, на присутствие потустороннего в земном мире, на всевластие воображения, на описание мира как «темницы души». Русские романтики старались воскресить красоту прошлого. Они создавали разного рода идиллии (поэтические произведения, изображающие счастливую, безмятежную жизнь на лоне природы). Это ощутимо, например, в пушкинских «Подражаниях Корану». Русский символизм разрабатывал широкую гамму настроений от вакхического гедонизма К. Н. Батюшкова и Д. В. Давыдова (Вакх — тот же Дионис, гедонизм — проповедь наслаждения) до подробного описания «живого мертвеца» с отчетами об ощущениях умирания, погребения заживо, разложения в поэзии М. Ю. Лермонтова.

В мире, согласно романтическому взгляду, идет борьба добра и зла. Но вовсе не Бог оказывается воплощением добра. Отсюда поэтизация Дьявола, Люцифера, Демона. Демон — олицетворение зла? Нет, это скорее воплощение всего человеческого.

«Печальный Демон, дух изгнанья,
Летал над грешною землей,
И лучших дней воспоминанья,
Пред ним теснилися толпой».

Демон вспоминает время, когда «он верил и любил», когда «он не знал ни злобы, ни сомненья, и не грозил уму его веков бесплодных ряд унылый…».

Демон переживает человеческие чувства, но они не мелки, не пресны, не убоги. Это любовь космического существа. Вот что он говорит Тамаре о себе, когда она спрашивает его, кто он:

«Я тот, которому внимала
Ты в полуночной тишине,
Чья мысль душе твоей шептала,
Чью грусть ты смутно отгадала,
Чей образ видела во сне.
Я тот, чей взор надежду губит;
Я тот, кого никто не любит;
Я бич врагов моих земных,
Я царь познанья и свободы,
Я враг небес, я зло природы,
И, видишь, я у ног твоих!»