Знак Ворона

В американской же зоне американские войска ходили, где хотели, тратили деньги, и целые районы в ФРГ жили за счет обслуживания американских военных. Это возымело свои результаты — проникновение образа жизни… Пепси-кола, рок-н-ролл и прочее… И обратите внимание, все эти германские кандидаты в государственные лидеры перед своими выборами едут теперь в Вашингтон, где с ними разговаривают, проводят инструктаж и так далее. А после выборов эти счастливцы, которых уже избрали, они снова едут представляться в Вашингтон… И если в экономическом плане они и имеют еще какое-то подобие самостоятельности, то в политическом — его нет и в помине. Вот к примеру вся эта метаморфоза с ультралевыми и зелеными, которые все время кричали — “распустить армию”, “солдаты — это убийцы” и так далее, а надо стало США, пардон, я все время оговариваюсь и говорю США, когда надо говорить — иллюминаты, так вот, как понадобилось иллюминатам — и они беспрецедентно подписали закон и впервые после сорок пятого года послали свои немецкие войска за рубеж страны. И те, кто подписывал — это все были левые — левее коммунистов. Это типичная американская политика, то есть политика ваших, — и Питер снова посмотрел в сторону Татьяны, — ваших иллюминатов — хочешь иметь верного раба, возьми бывшего революционера и подкупи его. Он будет стараться вернее любого консерватора, потому как предал. Так оно и получилось.

Сигарный дым пластами медленно перемещался по гостиной. И было в этом их ночном сидении что-то такое бесконечно мирное. Домашнее.

Татьяна улыбнулась своим мыслям. И вдруг подумала, что наконец счастлива.

Счастлива оттого, что маленький Нил-Ро спит рядом в своей комнате наверху.

Что милые ее сердцу мужчины так забавно спорят, сидя здесь у камина.

И если бы только не отсрочка, данная ей чертом Вадимом Ахметовичем! — то тогда бы она могла сказать, что счастлива полностью…

— Но вернемся к нашим баранам. То есть туркам, — продолжал Питер. — Турки, как представители типично восточной культуры, лишены ощущения времени. Для них все представление о достойной мужчины деятельности — это торговля или выполнение каких-то менеджментских функций. Работа на производстве для турка постыдна и связана с внутренними страданиями. Мужчина в их понимании не должен работать на производстве — он должен руководить, торговать, быть полицейским или военным — то есть представлять власть. И вот из числа тех, кто в первое время был вынужден работать на конвейере, выделился слой менеджеров и своей элиты, которая выполняет природные функции руководить и торговать.

— Забавно, но верно! — подтвердил профессор Делох.

— Да, важный еще момент! — продолжил Питер. — В Германии никто не имеет права работать, если он не гражданин. Ты должен сперва получить вид на жительство и отдельно — разрешение на работу. Беженцам когда-то разрешали работать, потом запретили, потому что право на работу, это автоматически дает права на все социальные гарантии. Так что беженцы сидят в общежитиях, им выдают деньги на пиво и на посещение театров, им даже лечат зубы, что крайне дорого, но им не разрешают работать. Закон о беженцах, он не плох, но все дело в том, что очень сложно отличить, кто есть кто — кто беженец по политической мотивации, а кто приехал за материальными благами. Набежала масса уголовников, скрывающихся от преследований у себя в стране, и они сидят на шее у германского налогоплательщика. И надо бы закон о беженцах отменить, но почему-то его не отменяют. Сейчас готовится закон об иностранцах, по которому Германию собираются объявить страной закрытой для эмиграции. Сейчас ситуация такая, что рабочей силы требуется все меньше и меньше. Предприятия вывозятся в Азию, Африку, в стране заботятся об экологии и экономии на энергоемких производствах. Страна переживает уже четвертый этап постиндустриальной революции, где выпускаемый продукт — это продукт высоких технологий или чисто интеллектуальный продукт. Рабочие в том количестве, когда работали конвейеры, — больше не нужны. “Фольксваген” теперь собирают в Чехии, Бразилии и Словении, “Опель” — в Африке… А турецкие рабочие туда — вслед за заводами — не едут! Они предпочитают оставаться в стране… А есть и другая проблема — культ благосостояния убивает нацию. Немцы предпочитают не размножаться, а хорошо жить в свое удовольствие. Здесь государство предлагает пособия, но никто не заводит детей — это хлопотно и мешает красивой и интересной ночной жизни. Немцы вырождаются. А все эмигранты — наоборот! Они плодятся в геометрической прогрессии.

“А ведь хорошо сидим, как говорили и говорят у нас в России” — еще раз подумала Татьяна и решила, что пора сварить мальчикам еще по чашечке кофе. Ей очень нравилось играть роль хозяйки дома.

Ах, кабы была такая возможность, кабы дала ей шанс Судьба, то и не искала бы Татьяна иного счастья, чем это — сидеть с этими бесконечно близкими ей людьми в гостиной и подавать им кофе и слушать, как они спорят.