Знак Зверя

Люди одеваются, топчутся вокруг гудящих раскаленных круглых печек. Умываться никто не выходит. Курят в палатке, ждут дневальных, ушедших в пургу. Дневальных нет и нет. А не сломалось что-нибудь на кухне? Что там могло сломаться? Ну, трубу снесло или еще чего, бак прогорел. Пускай бы хлеба, масла, сахара выдали, а чай мы бы сами сварганили. На улице вой, свист. В утренней полутьме краснеют чугунные бока печек. Правду говорят — операция? Да, не хотел бы я сейчас... Говорят, что кур доят. Иди ты? Ага. А петухов? Петухов — тех режут. Сейчас бы петушатины с рисом, с лавровым листом, с перцем, с подливой... В палатку заглядывает облепленный снегом человек: завтрак принесли! Сквозь пургу через заметенный двор солдаты идут в столовую. На завтрак не петушатина с рисом, с красной огненной наперченной подливой — порошковая картошка, или клейстер, серая жидкая масса с салом. Солдаты едят старательно, корками вытирают алюминиевые посудинки; затем пьют кофе — суррогат, но все же сладкий и горячий, — и едят черный кислый хлеб с маслом. После завтрака построение — не на улице, а в палатке. Комбат говорит, что надо загружать машины снарядами, но до обеда можно подождать, авось, пурга утихнет. До обеда займитесь чисткой оружия — проверять буду с носовым платком. Свежим? Что-о? Кто сказал? Все молчат. У советского офицера все всегда свежее, ясно? Особенно головы по понедельникам, сказал кто-то, когда комбат вышел. Засмеялись.

Солдаты приносят из оружейной комнаты автоматы и гранатометы, скоблят их, надраивают. В палатке пахнет табаком, ружейным маслом, соляркой, гуталином. Пурга повизгивает. Куда в такую погоду? Утихнет. В прошлом году нас в долине накрыло — барахтались, как щенята.

После обеда ветер унялся, но снег все падал. Падал на палатку, на глиняный домик, на степи, на окопы, орудия, машины, на вышку между палаткой и позицией. Солдаты носили тяжелые зеленые ящики к машинам. Рукавицы и шапки были мокры, бушлаты на спинах потемнели.

Перекур. Смахнув снег, присели на ящики, стащили рукавицы, полезли за сигаретами. Снег летел, они курили, сидя на ящиках, смотрели, как снежинки тают на горячих красноватых руках...

Вечером в палатке круглые печки красно гудели. Солдаты грелись, сушились.

Пришла ночь, и они лежали под одеялами и шинелями, и круглые чугунные печки веяли в их лица теплом.

А на следующий день колонна шла по дороге, выбрасывая черный прозрачный дым из десятков труб, трескуче рокоча моторами. Впереди лежал глиняный город.

Центр города на холме, и снизу глиняные дома, стены и башни кажутся многоэтажными. Колонна протискивается через замороженную безлюдную улицу. По обе стороны одинаковые одноэтажные небольшие домики с закрытыми ставнями. Это не жилые дома, какие-то мастерские, может быть, дуканы. И улочки-подъемы на холм пусты. Сегодня пятница? Колонна останавливается. Моторы работают, наполняя морозный воздух улицы гарью. Проходит десять, пятнадцать минут. Колонна застряла в глиняном горле мусульманского города.

Солдаты спрыгивают на скрипящую землю. Один из них смотрит направо и налево и неторопливо приближается к дощатой двери, осматривает ее, подходит к ставням, глядит в щель... Колонна трогается, все бегут к своим машинам. Громче ревут моторы, лязгают гусеницы... и движение угасает, колонна вновь останавливается, — но бронетранспортер успевает нечаянно задеть скулой деревянные ставни, вдавить их внутрь глиняной постройки, Бронемашина отползает. Работают моторы. Колонна стоит. Двое пехотинцев соскакивают на землю, озираясь, подходят к поврежденному домику, заглядывают в брешь. Десятки глаз следят за ними. Вдруг в руках у них появляется яркая, пестрая, праздничная ткань. Они тянут ткань из бреши, она ниспадает на снег. Десятки глаз разглядывают этот пестрый хвост чего-то праздничного, скрытого за деревянной дверью. Один пехотинец выпускает ткань из рук и лезет в пролом. Все смотрят на его ноги в серых валенках с резиновыми подошвами. Он пятится, разгибается и передает второму какой-то блестящий предмет, и, пока тот разглядывает блестящий непонятный предмет, вновь ныряет в пролом, и все смотрят на его серые валенки и ждут, что еще им покажет этот пехотинец, этот фокусник в бушлате горчичного цвета, и вот он пятится, в его руках коробка, второй пехотинец неловко берет ее, роняет — по дороге раскатываются разноцветные клубки.