Знак Зверя

Но не будем о грустном... Вечером по обыкновению я валялся в горячей воде, курил и размышлял.

Пока Владимир Евгеньевич не среагирует на мой хамский выпад, у меня не было хода. Нужно ждать. Ждать, что он такое сможет придумать в отместку. Опасное, но крайне увлекательное в своей непредсказуемости занятие - ждать... Глава 5. Трактат о любви

Прошло целых два дня, прежде чем я дождался пресловутого хода. Немудреного хода, скорее попытки ввести в игру новую фигуру.

Вечером на околоподъездной скамейке меня ждали. Ждали долго и упорно, судя по огромному количеству разбросанных вокруг окурков "Парламента".

Мусорили Владимир Евгеньевич Соколовы-с собственной персоной-с, на пару с незнакомым хмурым субъектом в короткой кожаной куртке. Субъект был лыс, как отборная селекционная репа. Поодаль стоял уже знакомый "мерс". Рядом - новенькая "Тойота".

Я встретил их более чем радушно:

- Ба, какие люди в Голливуде! Вован, сколько лет, сколько зим! Обнимемся, друг!

Владимир Евгеньевич несколько нервно уклонился от объятий, лысый грозно засопел.

- Прекрати ломать комедию...

Я изобразил искреннее непонимание сути вопроса:

- Какую комедию, Вова? О чем ты?

Какая в его глазах тоска! Ну просто нар без дозы...

- Да все о том же... Оставь Катю в покое!

- Ути-пути...Батюски... - откровенно издеваюсь я. - А то чаво будет?

- А то... - он напрягается и оглядывается на лысого.

Но лысый неожиданно занимает нестандартную позицию по отношению к моей персоне:

- Володя, нам лучше уйти.

- Чего?! - изумляется тот.

Лысый непреклонно суров и насуплен:

- Я узнал его. Он работал в бригаде Гоши Паритова. А когда Гошу закрыли, этот тип свалил в Москву. Помнишь Гошу?

Судя, с какой скоростью месье Соколов хлопает ресницами - помнит. Я тихо балдею. Да, Гошу Паритова, действительно, очень трудно забыть. Особенно тому, кто имел неосторожность оказаться его врагом. А я был его другом. Следовательно, мой недруг автоматически являлся недругом самого Гоши.

Есть такой факт в биографии: поработал на бандитов. От всей души, можно сказать, поработал. И теперь слава этой банды работала на меня. Еще бы! В послужном списке этих живодеров было все: от банально отрезанных ушей до взорванных самолетов. Гоша тогда и сел, вероятно навсегда, даже при полном отсутствии живых доказательств. Правосудие-с... Остатки команды разбежались. Я не был исключением, благополучно смывшись в первых рядах.

Но сейчас я вернулся. Вернулся, чтобы взять свое, завоеванное по праву, и уехать ко всем чертям на теплое побережье Гондураса. Ах, побережье... Там сейчас, наверное, тепло, песок, море и пальмы... Вот бы просто сидеть там в шезлонге, смотреть на играющих в волейбол девчонок, потягивать пиво и не думать абсолютно ни о чем...

- Да при чем тут Паритов! - мерзкой слизью из теплых грез вынырнул голос Владимира Евгеньевича, он что-то доказывал лысому. - Кому он нужен? Сейчас другое время, и вообще...

- Ты ошибаешься, Володя! - мягко убеждает лысый. - Гоша и тогда был фигурой, а сейчас - тем более. Он в системе. И в экономической, и в политической. Ты что, хочешь неприятности на свою голову?

- Заткнись! - капризно отвечает мальчик Вова. - Ты только глянь на этого...

Он тычет загипсованной рукой в мою сторону, я дружественно улыбаюсь.

- Он же последний негодяй, ты посмотри на мою руку, посмотри! - теперь он демонстрирует свой гипс лысому. - А все его хулиганские выходки! Я до сих пор на улицу не могу спокойно выйти, на меня каждая собака косится! А Катя? Как он ей мозги запудрил, а? Она теперь меня и видеть не хочет! Это бес, а не человек, ей-богу!

Но лысый остается тверд и благоразумен:

- Тем более! Я с бесами не борюсь, это не моя компетенция.

Владимир Евгеньевич подбоченивается и встает в независимую и гордую позу:

- В таком случае... Ты уволен!

Я с любопытством смотрю на лысого. И лысый не подкачал. Зевнул, расслабился и подчеркнуто равнодушно ответил:

- Как угодно. Я без работы не останусь.

Я делаю шаг вперед и подаю лысому руку. Лысый демонстративно крепко ее жмет, садится в "Тойоту" и уезжает. Владимир Евгеньевич так растерянно смотрит вслед удаляющемуся автомобилю, что мне даже становится его немного жалко.

Искренне пытаюсь утешить:

- Плюнь, не расстраивайся! Поскреби баксы по сусекам и найми себе нового бойца, делов-то!

Утешения не получилось. Он смотрит на меня с каким-то странным выражением злобной тоски. Такие глазенки бывают у подвальной крысы, загнанной дворовой шпаной в угол.

- Ты! Животное!

Это он мне такое говорит! Каково? Хам.

- Ты даже не животное, просто какой-то механизм, не способный любить!

Он бы еще кому-нибудь об этом рассказал....

- Даже не думай, что я оставлю тебя в покое, я доберусь до тебя, обязательно доберусь!

Ой, как страшно... Боюсь, боюсь...

Нагрузив меня всей этой мешаниной и галиматьей, он с трудом забирается в "мерседес". Машина обдает меня облаком выхлопных газов и шустро удаляется. Я смотрю ему вслед и медленно вытягиваю сигарету из пачки.