Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

— Прости, но надо будет прийти в отделение.

— Случилось чего? — Никита обеспокоился.

— Нет, никто не умер, с пациентами все в по-рядке.

— Тогда зачем?

— Помнишь ту блондинку, из администрации? Так она жалобу на тебя главному врачу накатала, мало того — в администрации наябедничала. Ждем комиссию с проверкой.

— Да чтоб ей пусто было!

— Вот-вот! Однако же прийти надо. Историю болезни ее посмотришь — все ли правильно записал. А то не ровен час, главный врач ее к себе заберет на проверку.

— Сейчас буду.

Никита побрился, оделся, посмотрел на себя в зеркало. Видок еще тот! Хоть бы пару деньков отлежаться, отек бы сошел, выглядел бы более-менее по-человечески.

Придя в больницу, Никита юркнул в отделение с черного хода, где на лестнице курили ходячие больные. И сразу направился в кабинет заведующего. Слава богу, не попался на глаза сотрудникам.

Увидев его, завотделением лишился дара речи.

— Где это тебя так?

— Места знать надо!

— Выпивал?

— Если бы! За рулем был, трезв, как стеклышко!

— Чего не поделил?

— Пристали на улице.

— Тогда еще легко отделался. Милиция была?

— Нет.

— Повезло, тебе, кроме жалобы, еще какого-нибудь уголовного дела не хватало. То-то козырь блондинке был бы! Ладно, сейчас принесу ее историю болезни, проверь!

Денис Юрьевич вышел и вскоре вернулся с историей болезни в руках. Блондинку выписали еще в пятницу. Шустро она!

Никита проверил историю болезни, или, как говорили в старину — «скорбный лист». Вроде бы все в порядке.

— Дай-ка сюда.

Завотделением забрал тощую историю болезни из рук Никиты.

— Ты смотришь ее, как лечащий врач. А ты читай глазами прокурора.

Денис Юрьевич бегло просмотрел историю болезни скандальной пациентки.

— Вот здесь дополни, а тут напиши: «вела себя неадекватно». И поподробнее. Может, у нее психологический шок был — посттравматический.

— Да она просто капризная сучка!

— Ты же так в истории болезни записать не можешь, это документ. Между прочим, хранится пятьдесят лет.

— Да ну? — удивился Никита.

— Ладно, вроде больших огрехов в документах нет, а маленькие комиссия все равно найдет. Иди, зализывай раны. Если получится, отлежишься неделю, ну а если нет… — Заведующий развел руками: — Тогда не взыщи.

Удалось посидеть дома только еще один день — вторник. А уже в среду с утра Никиту вызвали в отделение.

— Комиссия заявилась, тебя требуют. Я сказал, что ты упал и у тебя легкая травма, но они не слушают.

— Понял, спасибо.

Уже через двадцать минут Никита был в отделении.

Едва он вошел в кабинет заведующего, где, кроме него, сидели три человека, как один из них, мужчина чиновного вида, прилизанный, при галстуке и костюме, тут же спросил:

— Савельев?

— Именно.

— Пока садитесь.

Главный врач больницы, сидевший в сторонке, неодобрительно покачал головой и исподтишка показал кулак.

— Что можете пояснить по делу?

— На меня уже дело завели? — Никиту заело.

— Я бы на вашем месте вел себя повежливее. Если вы так с комиссией разговариваете, то представляю, как вы обращались с бедной раненой женщиной.

— Женщина не рассказывала случайно, что рядом с ней, на каталке, были еще больные, причем более тяжелые? Мне пришлось срочно оперировать мужчину, которому промедление грозило смертью.

Прилизанный чиновник поморщился.

— Не надо уводить разговор в сторону, отвечайте по существу.

— Я и говорю по существу. Проверьте истории болезни доставленных в отделение вместе с ней.

В разговор вступил второй член комиссии.

— А что у вас с лицом?

— Поскользнулся в луже, упал. По-моему, так может случиться с любым.

— И поведение ваше с пациенткой, и разговор с комиссией — вызывающий, и падение…

Чиновник не продолжил предложение, но дал понять, что в версию падения не верит.

— Борис Кириллович, — чиновник повернулся к главному врачу, — как вы охарактеризуете работу доктора … эээ …?

— Савельева, — подсказал завотделением.

— Да.

— Отличный врач, много оперирует, опытный. Показатели — смертность, осложнение после операций — лучше, чем в целом у других.

— Да? — удивился чиновник. Он явно ждал другой характеристики.

— Ну а моральный облик? Так сказать, злоупотребления?

— На работе не употреблял и замечен в сем не был, — сухо ответил завотделением.

— Может, благодарности от больных?

— Полкниги благодарностями от пациентов исписано. Могу показать.

— Да нет, я не об этом, вы не поняли, — чиновник досадливо поморщился.

— Ах, вы о жалобах? Нет, категорически нет!

Чиновник явно намекал на денежные благодарности.

— Савельев, напишите объяснительную.

Чиновник подвинул чистый лист бумаги.

Никита и написал: о тяжело раненном в аварии, о срочной операции, о том, как блондинка требовала оказать помощь в первую очередь именно ей, прикрываясь работой в городской администрации. Тогда он все сделал правильно — как того требовал его врачебный долг, и виноватым себя не чувствовал.

Чиновник взял объяснительную, прочитал ее. Когда он дошел почти до конца, лицо его побагровело.

— Вы специально пытаетесь очернить нашу сотрудницу! Мы этого так не оставим!

— Да пошли вы все…

Никита поднялся и вышел.

И почему чиновничество такое паскудное? Паразитируют на народе и при этом называют себя его слугами!