Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

Шатер, приготовленный царю, был поистине достоин самодержца. Огромный, из нескольких отделений, он был застлан коврами. В центре — большой зал, раскладной стол с огромной картой на выделанной коже быка. Внутри и снаружи — стража. Рядом — шатер с кухней царской, обочь — шатер с прислугой. А в рядок, в трех десятках шагов — шатры царедворцев.

Для воевод прибытие многочисленных сановников — лишняя головная боль, неразбериха. Не столько воевать надо, сколько заботиться об охране да исполнять зачастую нелепые приказы. А сановники, пороху не нюхавшие, так и норовили на передовую на коне картинно выехать, удаль свою перед царем показать. И невдомек им, что канониры вражеские несколькими выстрелами из пушек башку неразумную оторвать напрочь могут.

Никиту поселили в шатре неподалеку от Елагина. Пребывал он там один, поскольку шатер готовился под полевой лазарет, однако раненых и больных холопов пользовали «лечцы» из армейских обозов.

Пока активных боевых действий не велось, обе стороны высылали лазутчиков, и нескольких удалось захватить в плен. Они рассказали, что стены крепости изрядно разрушены, почти не реконструировались со времен осады крепости Шеиным и зияют провалами, что обороной крепости ведают воевода Обухович и полковник Корф. А еще — узнав о приближении русского войска, бросил знамя в своем доме и сбежал в Варшаву главный военный — хорунжий Смоленска Ян Храповицкий. Сразу же за ним уехали многие шляхтичи, бросив город на местное ополчение и польских пехотинцев. Защитников крепости набралось едва ли три с половиной тысячи при пятидесяти пяти пушках.

Взбодренный сведениями, полученными от пленных, Алексей Михайлович приказал воеводам окружить крепость войсками, что с усердием было исполнено. Ставка царя располагалась на возвышении — Девичьей горе, откуда крепость была хорошо видна. Царем был отдан приказ стрелять из пушек, разрушая стены, башни, а главное — ворота. Пушки грохотали несколько дней, и немало защитников погибло от ядер и обрушения стен.

Несколько же дней поляки отвечали пушечным огнем, который потом стал ослабевать ввиду нехватки пороха. Несколько раз русские ходили на приступы, но полякам удавалось успешно отбиваться. После одной из таких атак к «лечцам» и Никите привели удивительных пострадавших.

Когда стрелецкий полк пошел на штурм стен, поляки сбросили на них десятки ульев. Разозленные пчелы начали жалить стрельцов, которые в панике бросились назад. Такого количества ужаленных Никита никогда не видел.

К его лазарету выстроилась очередь. Он вытаскивал пинцетом вонзившиеся в кожу жала, обрабатывал воспаленные места переваром. И самым противным было то, что пчелы заползали под доспехи, внутрь шлемов, ползали и жалили там. А попробуй в бою снять кирасу! Даже прихлопнуть пчелу рукой было невозможно.

Пострадали десятки стрельцов. Они ходили с распухшими лицами, с пятнами на теле, многие сидели в речках и ручьях, поскольку прохладная вода хоть немного снимала зуд и жжение в местах укусов.

Стрельцы озлобились таким «варварским» ведением войны и грозились поотрывать полякам головы.

Противостояние длилось долго. Царский обоз и сопровождающие его воеводы вышли из Москвы 18 мая, прибыв под Смоленск, на Богданову Околицу, от которой до города было две версты, 28 июня. Пушечный обстрел и штурмы города-крепости продолжались до 25 августа. И только в два часа ночи 26 августа начался главный штурм. Беспрерывно били пушки, потом в атаку бросились войска. Были подготовлены более четырех тысяч штурмовых лестниц, по которым стрельцы лезли на стены. Противостоять тридцатитысячной московской рати поляки не смогли.

Никита штурма не видел — темнота, только огненные всполохи. Но громыхало здорово — так, что закладывало уши.

Он терпеливо ждал поступления раненых. Для лекарей всех мастей работа начиналась уже после штурма, когда сносили и приводили раненых и увечных.

Вал раненых нахлынул ближе к утру. Никита принялся обрабатывать раны. Он резал, доставал пули, перевязывал, ампутировал раздробленные ядрами и камнями руки и ноги. К исходу он уже не стоял на ногах от усталости, оказывая помощь всем, кому она требовалась — стрельцам, ополченцам, боярам, холопам, пленным полякам и немцам.

Русские потеряли при штурме около семи тысяч убитыми и вдвое больше ранеными.

Перевязочного материала, который взял с собой Никита, хватило на сутки работы. Он не ожидал, предположить не мог, что будет столько раненых и травмированных. Да и не его дело везти с собой запасы для всей армии — на то интенданты должны быть.

Когда бинты закончились, он вымыл руки, снял кожаный фартук, нашел в шатре Елагина и доложил ему о ситуации. Тот отреагировал быстро, приказав одному из бояр:

— Найди в обозах все, что лекарю необходимо, и доставь в лазарет. И впредь каждые три часа подходи, узнавай — не надо ли чего?

Прооперированные оставались лежать вокруг палатки. Зрелище было не для слабонервных. Сердобольные женщины из близлежащих деревень ухаживали за воинами: приносили воду и поили, давали еду, кому можно было, подкладывали под голову узлы.