Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

В 1566 году Астрахань присоединилась к Руси. На Заячьем острове построился новый острог, как начало нового города: уж больно удобно расположен был город — на перекрестке водных путей, чем и привлек внимание крымчаков, ногайцев, османов.

Город многократно подвергался нападениям и осадам, но выстоял.

В дальнейшем со всех сторон от Астрахани были построены крепости, ставшие городами.

С севера, в 250 верстах, была поставлена крепость Черный Яр, с востока — Красный Яр. А еще Иванчуг, Увары, Чаган, Комызяк. Город наполнился торговцами, осевшими тут и открывшими гостиные дворы и мастерские — шелковые, бумажные.

Первыми из иноземцев в Астрахани появились армяне, за ними — персы и хивинцы, даже индийцы. Город был удобным перевалочным пунктом по пути на богатейшую Нижегородскую ярмарку.

Самыми доходными, а потому привлекательными были соляной и рыбный промыслы — черную икру и осетров возили на Русь именно отсюда.

Первый монастырь, основанный игуменом Феодосием и названный Спасением, был заложен в 1569 году. В 1646 году в Астрахани случился страшный пожар, уничтоживший едва ли не половину города. Сгорел и деревянный монастырь. Усилиями игумена Гедеона, а затем и сменившего его Михаила и полусотни монахов монастырь был отстроен заново в камне. В дальнейшем, в 1655 году, монастырь стал патриаршим, был переведен в прямое подчинение и с того времени начал носить название Спасо-Преображенского, а настоятель поднялся выше в церковной иерархии и стал величаться архимандритом.

В Астрахань Никита прибыл в июне. Было уже тепло, большинство местного населения занималось рыбной ловлей.

Расспросив дорогу, Никита сразу направился в монастырь.

Кирпичная кладка монастыря была свежей, построен он был в псковском стиле, и, разглядывая каменную красоту, Никита невольно залюбовался.

— Нравится? — остановился рядом монах в черном подряснике.

— Очень! Но мне бы к игумену Михаилу.

— Пойдем провожу.

Игумен оказался человеком совсем еще не старым, хотя Никита представлял его старцем с длинной седой бородой.

Поздоровавшись, Никита вручил ему письмо, которое игумен тут же внимательно прочитал.

— Послушником стать хочешь?

— Хочу.

— Одного желания мало. Тебя ведь Никитой зовут?

— Да.

— И в письме сказано, что лекарь ты изрядный.

— Приукрашено.

— Э нет! Отец Иосиф всегда точно говорит. Так тебя к нам сам Господь привел.

— Неужели болен кто?

— Болен? Да у нас треть монахов с холерой лежат! И в городе эпидемия идет.

— Скажи монахам: воду пить только кипяченую, пищу вкушать только после огня — вареную, жареную, но не сырую. И главное — руки мыть со щелоком, а еще лучше — протирать переваром. И как можно чаще, не только перед едой. Да, едва не забыл: на время эпидемии руки священникам прихожанам не целовать.

— И все?

— Все! Через неделю новых заболеваний не будет.

— На вечерней молитве сам братии обо всем скажешь. А с больными что делать?

— Пить давать побольше — можно подсоленную воду.

— Так просто?

— Ну, если не затягивать, то все благополучно разрешится.

— Вот тебе первое и главное послушание в монастыре — лекарем будешь.

— Как скажешь, игумен.

— Сейчас тебе твою келью покажут, а после — болящих посмотри.

— Слушаюсь.

Игумен позвонил в колокольчик, и на звон явился молодой послушник.

— Отведи нашего нового послушника Никиту в угловую келью, что пустует, потом с распорядком ознакомь и болящих покажи. Он лекарь, это его послушание.

Послушник склонил голову.

— Давай помогу, — обратился он к Никите, имея в виду его поклажу.

— Мне не тяжело.

Однако послушник взял узел с вещами и донес его до кельи.

— Располагайся.

Келья была маленькой два на два метра, оконце узенькое, забрано слюдой. И обстановка в ней была аскетичной: жесткий топчан, стул, сундук для вещей. «А чего ты ожидал, Никита? — спросил себя лекарь. — Это не хоромы княжеские».

Оставив вещи в келье, они направились к болящим.

К сожалению, у всех у них — у двух десятков — была самая настоящая холера. Один из них был тяжелым — тот, кто заболел первым. Он уже не мог ни есть, ни пить и к вечеру преставился. Зато других Никите удалось выходить. Монастырский ключарь привез из города перевар — кувшин его поставили в трапезной, и перед едой все монахи и послушники поливали себе руки самогоном.

Но выздоровели все далеко не сразу. А вечером, после молитвы игумен дал слово Никите. Как мог, тот объяснил, что причина болезни кроется в грязной воде, в миазмах — не будет же он говорить о холерном вибрионе?

Все слушали внимательно и к сказанному Никитой отнеслись серьезно. А на следующий день уже священники во всех городских церквях и храмах рассказывали все это прихожанам. И бич всех городов — холера постепенно пошла на убыль.

Зато авторитет Никиты среди монастырской братии сразу вырос. За пару недель, кроме мер по холере, Никита успел пролечить несколько монахов от застарелых болячек.

Не успела утихнуть холерная эпидемия в городе, как пришла беда, откуда не ждали. Вечерняя молитва была прервана вошедшим, даже скорее — ворвавшимся в монастырскую церковь пропыленным стрельцом:

— Беда! Калмыки к городу подходят, в десяти верстах отсюда! — выкрикнул он и убежал.