Знахарь

И вот все мечты лопнули как мыльный пузырь. Три года — это большой срок. За три года многое может измениться. После отбывания наказания он вернется на мельницу, но что если ее уже там не будет?

Что тогда?..

«Тогда снова начнется пустая, бесцельная жизнь. Жизнь не для себя, не для людей и не для Бога, потому что я не дорожу ею, люди унижают, а Бог откуда-то свысока с безразличием смотрит на эту возню.

И что тогда?..

Столько лет я бродил по свету, не имея иной цели, кроме как получить пищу на день и кров на ночь. И вот тогда, когда появился в этой пустыне первый, единственный лучик света, когда я почувствовал в груди живое биение сердца и теплое человеческое чувство, когда понял, что обрел, наконец, цель и потребность в существовании, судьба нанесла удар и все разнесла вдребезги».

Как живо вспоминал он сейчас те страшные минуты, когда Марыся находилась между жизнью и смертью, когда в бессильном отчаянии он сидел возле нее, исчерпав все усилия, потеряв всякую надежду на ее спасение, не в состоянии даже молиться. То же самое он переживал по ночам в тюрьме. Его мысли настойчиво вращались над водоворотом разочарования, который втягивал, поглощал все, что он любил, для чего хотел жить, ради чего стоило жить.

И снова в нем пробуждались туманные, расплывчатые воспоминания. Казалось, что когда-то давно он уже переживал подобное несчастье. Но напрасно Антоний напрягал память: вспоминалось лишь странное имя, которое он, пожалуй, никогда не слышал и в то же время откуда-то знал, — Беата.

Почему это имя постоянно всплывало в его сознании? Почему своим звучанием вызывало тревогу? Что оно означало?..

Антоний Косиба лежал с открытыми глазами на жестком тюремном сеннике и всматривался в темноту, испытывая непреодолимое желание раздвинуть ее и выйти к свету. Но память останавливалась всегда на одних и тех же образах, как перед неприступной стеной.

…Осень и разползшаяся дорога; простая мужицкая телега, запряженная толстобокой маленькой лошадкой… Он лежит на телеге и спит, а головой больно ударяется о доски. От этой боли и толчков он проснулся…

А что было до того?..

Здесь вставала неприступная черная стена беспамятства, за которой скрывалась тайна: какая-то забытая, вычеркнутая из действительности жизнь. Знал он только одно: та жизнь существенно отличалась от настоящей. Она была связана с совершенно другим слоем общества и с загадочным именем — Беата.

В первые годы своих странствий он пытался проникнуть за эту преграду, отрезавшую его памяти доступ к прошлому. Он понимал, что, как и у всех, у него было детство и юность. В беседах со встречавшимися ему людьми он осторожно выяснял, что все помнят свое детство. Сначала он рассказывал о своем странном состоянии, а потом перестал, потому что этому никто не верил. Над ним только смеялись, но допускали, что у него есть основания забыть собственное прошлое. Но сам он продолжал напрягать мозг, продолжал свои бесконечные попытки преодолеть стену забвения. И каждый раз, измучившись, исчерпав себя до конца, почти в бессознательном состоянии возвращался к действительности и клялся себе, что таких попыток больше не будет.

Шли годы. Он привык, смирился со своим положением и отказался от бесплодных усилий вспомнить прошлое. Только иногда какое-нибудь происшествие неожиданно будило в нем смутную тревогу и страх, который испытывает каждый человек перед тайными силами, действующими в глубине его подсознания…

В тот день с раннего утра вместе с несколькими заключенными он занимался откапыванием лопнувшей канализационной трубы. Благодаря оттепели, державшейся уже несколько дней, поверхность земли превратилась в болотистое месиво, зато глубже почва оказалась замерзшей и приходилось работать заступом и киркой.

Около десяти часов со стороны канцелярии подошел старший охранник Юрчак.

— Ого, кажется кого-то вызовут на свидание, — высказал предположение один из заключенных.

Он не ошибался: вызывали Антония Косибу.

— К тебе пришла молодая пара, — объяснил охранник.

— Ко мне?.. Наверное, ошибка!..

— Не болтай, а иди в комнату для свиданий.

Там Антоний еще никогда не был. Его никто не навещал, и сейчас он ломал себе голову над тем, кто бы это мог быть. Если приехали Василь с Зоней, то охранник не назвал бы их так почтительно «паньством».

В первую минуту мрак, царящий в комнатке, разделенной решетками, не позволил ему узнать Марысю, тем более что одета она была не в свое пальтишко и берет, а в элегантную шубу и шляпу. Рядом с ней он увидел молодого Чинского.

Косиба едва преодолел внезапный порыв повернуться и выйти. Предчувствие подсказывало, что его ждет неприятное известие, какой-то неожиданный удар. Почему они вместе и что означает это переодевание Марыси?..

— Дядя Антоний! — позвала девушка. — Дядя меня не узнает?..

— День добрый пан Косиба, — приветствовал его Лешек.

— День добрый, — ответил он тихо.