Знаки

Взглядом он просил большего.

Рил отказала в просьбе, попросту отвернувшись.

Как только дверь закрылась, она сбросила халат, высвободила волосы и надела шорты и футболку. Придвинув стол к двери, села за еду, медленно потягивая вино под дробный перестук дождя за окном.

Скоро придется куда-нибудь перебираться. Важно всегда находиться в движении. Неподвижные попадают под каток.

В самое ближайшее время Уилл Роби возьмется за нее не на шутку. И тогда это будет отнимать у Рил почти все время и энергию. А до той поры у нее есть кое-какой спектр возможностей.

И она намерена выжать из него максимум.

Даг Джейкобс был лишь первым уровнем.

Теперь Рил переходит на следующий.

Будет непросто. Теперь они предупреждены и начеку.

У Дага Джейкобса осталась жена и двое маленьких детей. Рил знала, как они выглядят. Знала, как их зовут. Знала, где они живут. Понимала, что теперь на них обрушилось чудовищное горе. Из-за рода занятий Джейкобса его семье даже не могут рассказать о конкретных обстоятельствах его гибели.

Уж такова политика компании. И эта политика никогда не меняется.

Секретность до последнего.

Состоятся похороны, Джейкобса отправят на вечный покой. И это будет единственное нормальное событие во всей этой череде печальных обстоятельств. Его молодая вдова заживет своей жизнью; быть может, снова выйдет замуж. Может, заведет еще детей. Рил предложила бы ей выйти замуж за сантехника или продавца. Так в ее жизни будет куда меньше сложностей.

Может, дети Джейкобса будут помнить отца, а может, и нет.

По мнению Рил, последнее было бы даже к лучшему.

В ее глазах Даглас Джейкобс не так уж и заслуживает памяти.

Покончив с едой, Рил забралась под одеяло.

Ей вспомнилось, как в детстве она слушала стук дождя на улице, лежа в постели. И никто не наведывался проверить, как она. Не такой это был дом. Люди, заходившие по ночам в места, где росла Рил, обычно имели тайные мотивы, и отнюдь не благонравные. Это сделало ее подозрительной, закалив с детства. И научило искать одиночества, допуская компанию только на собственных условиях.

Если кто-то засветился у тебя среди ночи, единственная реакция – погасить его, пока он не погасил тебя.

Она мысленно вызывала образ матери – хрупкой женщины, измордованной физически и нравственно, в последний свой день на земле выглядевшей лет на сорок старше, чем ей было на самом деле. И кончина ее была мучительной, душераздирающей. Она уходила отнюдь не тихо, отчаянно цепляясь за жизнь, пока в конце концов не ушла. И все это разыгралось на глазах у Джессики Рил, тогда всего семи лет от роду. Это нанесло ей такую травму, которую даже теперь она не могла ни понять, ни оценить в полной мере. Эти переживания сформировали ее, сделав так, что многие вещи, в жизни других людей вполне естественные, в ее собственной жизни вообще не появятся.

Случившееся с тобой в детстве, особенно что-то плохое, меняет тебя, абсолютно и безвозвратно. Будто часть твоего мозга закрывается и отказывается взрослеть дальше. Будучи взрослым, ты бессилен с этим бороться. Это просто ты, пока не умрешь. И нет никакой «терапии», способной это излечить. Стена воздвигнута, ее уже ничем не снесешь.

«Может, потому я этим и занимаюсь. Заточена с детства».

С пистолетом под подушкой, крепко стиснув рукоятку и подперев столом дверь.

Сегодня она будет спать крепко.

Может, в самый последний раз.

Глава 10

Роби сидел в ресторане за столиком, обеспечивающим нужный обзор, переключаясь между улицей и экраном телевизора, подвешенного на стене за барной стойкой. По телевизору передавали новостной репортаж о грядущем арабском саммите, намеченном для проведения в Канаде. Очевидно, решили, что в нейтральной обстановке, подальше от терактов и войн, шансы добиться прорыва подрастут. Есть надежда, вещал телеведущий, что саммит, организованный при поддержке ООН, позволит странам, слишком долго воюющим между собой, вступить в новую эру сотрудничества.

– Удачи вам в этом, – проговорил Роби под нос.

Сюжет закончился, и он увидел рекламу «Сиалиса»[9] с пожилыми мужчиной и женщиной в ваннах под открытым небом. Очевидно, какая-то сексуальная метафора, постичь которую ему не дано. Потом ванны исчезли, и другой телеведущий заговорил о предстоящей поездке президента в Ирландию для проведения симпозиума по проблеме угрозы международного терроризма и способов его предотвращения.

– И в этом удачи, – проворчал Роби.

И отвел взгляд от телевизора как раз вовремя, чтобы увидеть Николь Вэнс, торопливо шагающую по улице. Посмотрел на часы. Опаздывает минут на пятнадцать. На ходу она подправила макияж и губную помаду, проверив результат в карманном зеркальце. Роби обратил внимание, что рабочий костюм она сменила на платье, чулки и туфли на каблуках. Может, потому и опоздала.

К счастью, спеша мимо него к двери ресторана, Вэнс не заметила Роби, убирая косметику обратно в сумочку. Вряд ли она желала быть пойманной на том, что «наводила красоту» перед ужином с ним.

* * *

– Ты что-то похудел.

Роби поднял глаза на Николь Вэнс, севшую напротив.

– А ты какая-то задерганная, – парировал он.