Знакомое лицо

Длинное здание келий делилось на два крыла церковкой с очень тонкой, очень высокой колокольней. Фомин повел Володю в правое крыло здания. Над крыльцом угрожающе навис ветхий козырек с остатками железных кружев. За распахнутой настежь дверью открывалась узкая лестница на второй этаж. Фомин оставил на крыльце банку с червями, а удочками рисковать не стал, прихватил с собой.

— На первом этаже Петуховы живут и Семеновы. — Фомин показал на обитые мешковиной двери по обеим сторонам небольшой каменной площадки. — Помнишь Вальку Семенову? Она теперь в школе физику преподает. Получила квартиру в новом доме, а мать отказалась переезжать. У нее тут живность, коза, а в новом доме негде держать. — Фомин вел Володю вверх по узкой, крутой, плохо освещенной лестнице. — У стариков свои привычки. Мой дед, когда переехали, и то ворчал: хороша квартира, да выноса нет. То есть ни подвала, ни сарайчика. Тут, в монастыре, насчет выноса — будь здоров! Хватило бы на целый микрорайон. Если интересуешься, можем потом пройтись по здешним подземельям.

На площадку второго этажа тоже выходили две двери, обитые уже не мешковиной, а дерматином. Возле дверей — электрические звонки. Под потолком в круглом оконце бесшумно крутится вентилятор, к нему ведет провод из квартиры номер 11.

— Анкудинов. Ты увидишь, он с фокусами, — сказал Фомин, нажимая звонок в 11-ю квартиру. За дверью грянула африканская барабанная дробь. — Изобретатель, одним словом. — Фомин поколебался и выжал еще порцию бешеных тамтамов.

Дверь отворилась, выглянул мальчишка в очках, испуганно отпрянул.

— Вам кого?

— Анисим Григорьевич дома? — спросил Фомин.

— А вам он зачем?

Володя мог бы поклясться, что очкарика не обманул рыбацкий маскарад. Мальчишка узнал Фомина, работника милиции. Узнал и потому так напугался. Мальчики-очкарики всегда имеют вид круглых отличников, разрядников-шахматистов, но на самом деле это может быть обманчивым впечатлением.

— Так дома он или нет? — спросил Фомин построже.

— Женя! — послышался из глубины квартиры стариковский голос. — Кто пришел?

— К тебе! — взвизгнул очкарик. — Иди скорей! — Мальчишке явно было страшно стоять тут одному.

— Пускай войдут! Я сейчас!

Фомин и Володя вошли в квадратную сводчатую комнату.

— В кельях всюду одинаково, — принялся разъяснять Фомин. — Стандартная планировка. Это помещение служит прихожей. Из каждой прихожей три двери ведут в три кельи. Дед рассказывал, что полы были прежде каменные. На семью давали по келье. В прихожих устроили общие кухни. Наша семья сначала жила в келье. Потом деду дали две комнаты в гостинице.

Старик все не показывался. Мальчишка, навострив уши, слушал объяснения Фомина.

— Теперь здесь и газ появился. — Фомин указал на плиту в углу. — Баллоны ставят снаружи. Насчет прочих удобств ты, конечно, помнишь, здесь не очень…

Володя вертел головой, разглядывая прихожую. Капитально строились монахи, не то что сейчас. В панельных домах каждый чих слышен сквозь стены и потолки, а здесь даже внутренние стены толщиной в метр — видать по дверным проемам. А двери-то, двери… Цельный дуб! Одна из дверей цельного дуба отворилась, вышел сухонький старичок в железных очках.

— Извините, дело стариковское, вздремнул.

— Вы нас извините, дядя Анисим! — возразил Фомин.

Услышав его голос, старик склонил голову набок:

— Коляня?

— Я! — подтвердил Фомин.

— Теперь и в очках плохо вижу, — пожаловался старик, — только по голосу признал. Фоминский голос у тебя — как не признать. — И забеспокоился. — Тебя Ваня послал? Случилось что?

— Все живы-здоровы! — успокоил Анкудинова Фомин. — Я рыбачить шел. Помните дедово место под ивой? Туда шел. Да вот встретился товарищ из музея, интересуется, как тут монахи жили…

— В каком смысле интересуется?

— В смысле быта. Уютно ли жилось монаху в келье. Товарищу неловко врываться к незнакомым людям, вот я и привел его к вам.

Старик слушал и одобрительно кивал головой:

— Чего ж не показать! С моей кельи и начнем.

Фомин и Володя вошли в квадратную сводчатую комнатушку. Кирпичные, неровно оштукатуренные стены чисто выбелены. Оконце похоже на бойницу в толстенной крепостной стене. Под ним — письменный стол, справа у стены — железная кровать, слева — черный от старости книжный шкаф.

— Откуда здесь столько света? — изумился Володя. — Да еще при такой тяжести сводов над головой!

— Своды, говорите, давят? — Анкудинова чрезвычайно обрадовали Володины рассуждения. — А вы приглядитесь! Не в них ли секрет хорошего освещения? Обратите внимание — оконце расширяется внутрь. Свет вливается с улицы и плавно расходится вширь по полукружьям сводов. В комнате с прямыми стенами и плоским потолком при любом размере окна остаются темные углы, а тут углов нет.

Только в самой келье могли родиться столь своеобычные разъяснения. Володя возмечтал запереться под сводами на месяц и потрудиться с пером в руках, не разгибая спины. Мыслить надо на просторе, а писать — вот в такой тесной келье, уплотняя каждую фразу.