Знакомство по брачному объявлению

Акрам Галиевич, ничего не понимая, перечитал письмо еще раз... Уехала? Зачем? Почему? Ее мотивы были совершенно ему не понятны -- ведь не молоденькая, чтобы тянуло к кострам, палаткам, голубым городам. И вдруг ему стало ужасно жаль эту неприкаянную женщину: он увидел в ней, кроме решительности, бесшабашности, необузданной щедрости и широты, почти детскую незащищенность, неустроенность.

"Найти, догнать!" -- мелькнула мысль, и Акрам Галиевич кинулся на автостанцию. На автостанции он нашел дежурную, описал ей Наталью Сергеевну и спросил с надеждой, не появлялась ли она. "Уехала два часа назад",--последовал краткий ответ. Акрам Галиевич устало опустился на скамейку. Он понимал, что Наталья Сергеевна потеряна для него навсегда. Умом понимал, но душою не хотел смириться, ведь так ладно, по-людски все начиналось...

-- Акрам Галиевич, вы уже который день к нам обедать не ходите, или мы чем не угодили? -- спросила его Анна Ивановна с порога ресторана, находившегося на другой стороне узкой улочки, напротив автостанции.

Акрам-абзы тяжело поднялся и, вспомнив, что еще не обедал, пошел в ресторан.

-- Что-то вы не в духе,-- заметила участливо Анна Ивановна, видя, что нотариус сильно расстроен.

В ресторане он задержался надолго, впервые в жизни не явившись после обеда на работу.

Возвращаясь домой, вспомнил, как еще вчера шагал этой же дорогой, весело напевая: "Ах, спасибо Сулейману...", и как был счастлив.

"А сегодня и Наталью Сергеевну потерял, и с Жолдасом в ссоре. Что же делать, как быть?" -- мучился Акрам-абзы. Но ни одной спасительной мысли не приходило на ум.

По привычке, чтобы отвлечься от мрачных дум, он занялся хозяйственными делами: вынес золу из бани, выкинул веники, сполоснул шайки, вылил оставшуюся воду, но как-то не ладилась, не шла работа. Так и не завершив банных дел, стал бесцельно бродить по двору. Ему хотелось, чтобы Жолдас, как в добрые времена, пригласил его на самовар, но двор Беркутбаевых был пуст.

Вскоре вечер опустился на село. В переулке за садом медленно поднималась, словно густой туман, мелкая бархатная пыль,-- так было каждый день, когда возвращалось с выпаса сильно поредевшее в последние годы хлебодаровское стадо. Чья-то огромная рыжая корова подошла к забору Акрама-абзы и стала энергично тереться о столб, ограда затрещала. Акрам-абзы, схватив первую попавшуюся палку, кинулся спасать забор. Отогнав корову, увидел в ящике газеты, мимо которых пробежал в обед.

Достав газеты, он на всякий случай заглянул в ящик и ахнул -- на дне лежало еще с десяток писем.

-- Вот это да! -- невольно вырвалось у Акрама-абзы, и вдруг до него дошло, что его вчерашний утренний поступок, когда он решительно выбросил пять писем, ровно ничего не решал -- колесо истории продолжало крутиться и, судя по сегодняшней почте, набирало все большие обороты.

"И почему ж колесу этому не вертеться?-- рассуждал Акрам-абзы.-- Ведь телеграмму в газету я так и не послал". Он долго стоял возле калитки, перебирая письма, думая, как с ними поступить, но решительного желания выбросить их как-то не ощущал.

Одно письмо пахло знакомыми духами, и он перевернул его адресом вверх -- конечно, от "Белочки". "Я уже узнаю письма по запаху",-- подумал Акрам-абзы и впервые за долгий и тягостный день улыбнулся. Однако письмо от "Белочки" читать не хотелось, оно никак не могло его утешить -- перед глазами все еще стояла Наталья Сергеевна.

Акрам Галиевич с неохотой зашел в переднюю. Холодным и неуютным показался ему дом, еще вчера сиявший огнями и гремевший музыкой. Густые, вязкие сумерки стояли в притихших комнатах, и Акрам Галиевич включил свет. Яркий свет вынуждал что-то делать, и он принялся готовить ужин.

"Ужин одинокого мужчины",-- мелькнула вдруг в памяти читанная где-то строка, и Акрам Галиевич увидел себя как бы взглядом постороннего человека. "А что убиваться? -- заговорил этот посторонний.-- Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло". Подзадоривала и другая шевелившаяся мысль: "Вот на столе десяток писем, и, может быть, в одном из них действительно счастливый лотерейный билет".

Акрам Галиевич накрывал стол механически. Поставил икебану, достал из серванта посуду, и, только когда сел ужинать, понял, что Наталья Сергеевна за несколько дней пребывания оставила в доме неизгладимый след. Он уже точно знал, что всю оставшуюся жизнь будет ужинать именно в этой комнате и, может, даже с цветами на столе. Сидя за столом, накрытым по образцу Натальи Сергеевны, он закусывал деликатесами, привезенными ею, и думал о Наталье Сергеевне как о чем-то грустном и прекрасном, но уже очень давнем.

Письма на столе не особенно волновали Акрама-абзы, но любопытство все-таки разбирало. Поначалу он прочитал адреса, не вскрывая конвертов: послания шли со всех концов страны. Три письма оказались с Украины, их Акрам Галиевич в конце концов вскрыл первыми. Писем как таковых не было, были четкие, деловые предложения,-- эти женщины, в отличие от "Белочки", в облаках не витали.