Знакомство по брачному объявлению

– Ладно, только лежи, не шевелись. Значит, так. Как я приехала, резко потеплело. За два дня снег осел, на дорогах жижа, ни проехать, ни пройти. К вечеру вдруг бежит мужик: лети на отделение, там тракториста железкой пробило. Хватаю сумку санитарную на плечо, бегу. Лежит на земле мужик, из спины железка такая длинная плоская… наподобие сабли. Сажусь на корточки, спрашиваю, какой длины? Получается, что насквозь она его пробила, и ещё в землю вошла. Но живой! И крови мало. Говорю: пострадавшему не шевелиться, железяку не тревожить, принести две толстенные доски и подкапывать с двух сторон, чтобы доски подсунуть. Спасибо, мужиков много тогда было. Все выпивши, но не бестолковые. Поняли, что надо будет потом доски скрепить и пострадавшего зафиксировать и подвесить в тракторной тележке. Ремнями его к дощатой подставке привязали, на четыре цепи к бортам тележки подвесили и поехали в Лужино. Держали доски, чтобы по тележке его не мотало. Когда застревали, все кроме меня выскакивали и тракторишко толкали. За леском на свороте к Лужино застряли окончательно. Тракторист говорит: «Ребята, несите на руках, тут поменьше километра будет, вон, фары санитарной машины светят». А уж от машины к нам с фонарём бегут. Мы только задний борт откинули, а тут двое с носилками. И сзади ещё толпа. Заглянули, ахнули: «Это что за гроб со спящей красавицей? Кто придумал?» Мужики: «Наша медичка!» Хирург Арнольд Петрович, он фронтовик был, сказал, чтобы так и грузили в машину, и чтоб вместе с цепями. А мне: «Дай-ка ручку!» И эту руку, грязную и ободранную, при всех поцеловал. Назад приехала, поглядела на своё пальто. Всё в пятнах! А даже расстраиваться не стала, до того утомилась. Накрылась им, легла в нетопленном медпункте на кушетку и уснула. Казалось, только глаза закрыла, а уже стучат! Роды. Ну, пошла. Тяжёлые были, часа три маялись. Тут уж женщины помогали, соседки. И мешали, конечно. Охрипла, ими командуя. Главной помощницей показала себя Ксеня, доярка. Когда всё закончилось, в ответ на благодарность фельдшерицы посмеялась: дело-то привычное, только с коровами легче! Она же и сказала: «Устала ты, пойдём, у меня поспишь!» Утром проснулась от резкого запаха бензина. Хозяйка, разложив на обеденном столе пальто, тряпочкой чистила его. «Я кровь еще с ночи, как пришли, холодной водой замыла, а сейчас масляные пятна счищаю. Не волнуйся, сейчас высохнет, и следов не останется!» Вот тогда я заплакала.

– Бабушка, а почему ты плакала? Пальто ведь стало чистое?

– От благодарности, внучок. Ксеня-то ведь, когда я спать легла, пальто моё мыла, а потом на утреннюю дойку пошла. А вернувшись, стала дальше пальто чистить. Потом накормила и в медпункт повела.

Зашли к роженице, там всё нормально. А в медпункте две беременные молодайки да бабуся порядок наводят: окна чистят, стены моют. Печь топится, тепло. Это Ксеня им сказала, что если не помогут они медичке, то она уедет, и некому будет у них роды принимать и их пьяных мужиков от смерти спасать.

К вечеру, когда Аня в одиночестве подрубала марлевые занавесочки на окна, приехали председатель колхоза с бригадиром Бережковского отделения. Сказали, что Арнольд Петрович, хирург опытный, всю войну в полевых госпиталях, железяку вырезал, и травмированный уже пришёл в себя. Председатель поклялся, что они теперь все вечные должники перед ней, и спросил, чем может ей помочь. Аня потребовала лекарств, новых инструментов, телефон и Ксеню в санитарки, если согласится. «А себе-то чего?» – «Так это всё мне…» Начальники меж собой переглянулись и плечами пожали. А назавтра трактор привёз из эмтээсовского общежития для командированных железную кровать, матрац, шкаф и круглый стол со стульями в её казённую квартиру. И телефон провели. И Ксеня с радостью согласилась в санитарки пойти: в колхозе-то за одни «палочки» работали. Двадцать лет вместе потом трудились! А выписавшегося из больницы Володьку Бережкова завклубом встретил часто звучавшей тогда по радио арией «Паду ли я, стрелой пронзённый». Так его до смерти все звали Пронзённым.

Глава 3

Туминский не помнил, как оказался в бабушкиной палате. Только обратил внимание, что на кроватях не было никого из пациенток, зато стояли над бабушкой две медсестры и врач. Но она не выглядела сильно больной. А начала она с того, что стала наказывать:

– Деньги на похороны в плюшке за подкладкой… Смертный узел в шкафу на верхней полке… Тоня пусть командует, она всё в доме знает!

– Бабаня!

– Дай сказать, пока силы есть. Володечка, не живи один, женись. Душа моя за тебя болит…

Туминский с детства был очень правдивым мальчиком. И фантазёром не был. Фантазировал он только перед мамой. Он лет с пяти понял, что всё сказанное им будет рано или поздно использовано ею для попрёков, поэтому врал ей всегда. С бабушкой же он всегда был откровенен: и в детстве, и теперь, будучи тридцатипятилетним лысеющим мужиком. Но от ужаса вдруг впервые в жизни стал ей врать. Он шептал, что у него есть женщина, которую зовут Лена, что она в разводе и у неё есть дочь, что они пока встречаются, но…