Знакомство с Библией

Чем можно объяснить такую ненависть языческого Рима, спокойно допускавшего почитание самых разных богов? Причину этого, по мнению наиболее авторитетных историков, нужно искать в самой сущности римской государственности. Как всякое античное государство, Рим имел своих богов, свою национально-политическую религию. Это был до мелочей разработанный ритуал жертвоприношений и молитв, культ, имевший, прежде всего, государственно-политическое значение. Считалось, что от соблюдения его зависело благосостояние империи, победа над врагами. Пусть даже это и был символ, в который в ту смутную эпоху почти никто не верил. Другого символа для выражения и сохранения единства, для воплощения своей веры в себя у Рима не было. И потому отказаться от него значило презреть Рим и стать бунтовщиком. От своих подданных Рим требовал лишь одного: внешнего участия в этом государственном культе как выражения лояльности. Сжечь несколько зерен ладана перед изображением отечественных богов, назвать императора Господом (Нерон еще не претендовал на такие почести, но Домициан уже требовал их – его любимым титулом был Dominus et Deus noster: Господь и Бог наш), исполнить обряд – вот все, что нужно было от каждого гражданина и, исполнив это, он был свободен искать подлинной веры и смысл жизни, где угодно.

И вот от исполнения этого, казалось бы, простейшего долга и отказались христиане, навлекши на себя самые жестокие гонения. Это не был ни бунт, ни осуждение государства как такового, ни даже сопротивление его отдельным порокам. Христиане не могли признать императора Господом, совершить даже внешнее поклонение идолам, хотя бы и без веры в них. Ведь для христиан весь смысл их веры был в том, что пришел и воцарился в мире единственный и настоящий Господь, Иисус Христос. Бог отдал Христу всю власть над миром, и отныне Он был единственным владыкой человеческой жизни. Христиане принимали и государство, и общество, но только в ту меру, в какую они не ограничивали господство Христа, не заглушали исповедования Царства Божия.

Вполне понятно, что на этом историческом фоне главная цель «Откровения» – укрепить веру и стойкость христиан во время всеобщих жестоких гонений – обретает совершенно особый смысл и должную историческую перспективу. И ничто не могло осуществить эту цель лучше, чем рассказ о Церкви воинствующей, ведущей борьбу под предводительством Христа с силами зла и неверия и, наконец, побеждающей их, равно как и предсказание и изображение наступившего Царства славы для всех племен и народов, сохранивших верность Христу. Поэтому «Апокалипсис» – это не только книга предупреждения и угроз, но, прежде всего, веры и надежды и даже – больше того – книга утешения. Именно так ее воспринимали на протяжении многих веков.

Как справедливо заметил о. Александр Мень, «Апокалипсис» всегда имел и сейчас имеет как бы тройной адрес, его видения проецируются на три пласта истории. С одной стороны, это время создания книги, эпоха гонений и мученичества ранних христиан. С другой – предсказанный Христом в Евангелии конец мира, ни дня, ни часа которого не знают даже ангелы Божии. И, наконец, это еще и любой поворотный период истории, эпоха ломки старого и рождения нового, всегда делающая «Откровение» необычайно актуальным. Недаром же человеческая мысль, крупнейшие художники, писатели, мыслители, да и великое множество обычных людей обращались к «Апокалипсису» именно в такие эпохи. Так, например, было в момент крушения Римской империи, так было в XVII веке, когда заколебался традиционный средневековый взгляд на мир, так было у нас в 1917 году, так произошло и в недавнем прошлом в период наступления посткоммунистической эры.

По своему жанру «Апокалипсис» самым тесным образом связан с древнееврейской традицией апокалиптической литературы. Мы уже говорили о ней в связи с Ветхим Заветом. Есть смысл ненадолго вернуться к этой традиции и вспомнить, что она расцвела во II–I веках до и. э. как своеобразный ответ на предсказания пророков о приходе Мессии и наступлении Его царства, которое понималось многими иудеями как земное царство Израиля. Однако история складывалась таким образом, что еврейскому народу, поочередно попадавшему под власть персов, греков и, наконец, римлян, было крайне трудно надеяться на это. И вот тогда и возникло представление о том, что история делится на два периода. Нынешний век безнадежно плох и не может измениться, а потому остается только ждать его конца. И лишь грядущий век принесет с собой исполнение пророчеств, и только тогда осуществится царство Мессии.

Новый век должен наступить благодаря непосредственному вмешательству Бога в ход истории, и оно будет сопровождаться вселенской катастрофой. Это будет день гнева Господня и день Его суда над миром.