Знакомство (СИ)(Лестница из терновника 1)

Возле конюшен, в стороне от дороги, Лью лежала на ворохе кафтанов. Чуть поодаль сидел её безобразный паж, а рядом, на траве, устроился Второй; похоже, он беседовал с Лью, и это вызвало у Н-До сложную смесь радости и ревности. Громадный мужик со нелепым именем, который прислуживал Лью, больше напоминал не человека, а горную обезьяну без шерсти; его лицо состояло из одних углов, длинный нос и широченный подбородок с ямкой выдавались вперед, а светлые глазки смотрели из узеньких щелок — но при этом, общаясь с Лью, он вел себя очень заботливо и бережно. Н-До он, скорее, нравился — забавно видеть трогательную нежность на такой грубой морде — но Мать брезгливо поморщилась, а Отец, подойдя и глядя на Лью и мужика сверху вниз, сказал:

— Ты… как тебя? Надеюсь, тебе не понадобится помощь? Отвези свою Госпожу домой. Пусть её мать напишет письмо. Если она нуждается в деньгах…

— Отец, ты не спросил меня, — сказал Н-До, чувствуя, как горят щеки. — Женщине нечего делать в доме матери. Это — моя женщина. Её место в моем доме.

Мать взглянула на него с улыбкой бесконечного удивления.

— Солнечный огонь, прошу тебя, остынь, — сказала она ласково. — Я понимаю, ты впервые получил свой трофей целиком, теперь ты занят мыслями об этой женщине — но ты ведь её не знаешь. Ты возмутился мыслью о том, что твой Официальный Партнёр — сын Всегда-Господина, как же ты миришься с мыслью, что хочешь взять в дом незнакомку? Женщину сомнительной репутации? Из свиты этого Ляна? И — кажется, они дружили, об этом говорят все. Ты уверен, что они не договаривались о поединке?

Лью сжалась в комок и закрыла руками лицо. Н-До сжал кулаки — и Второй поднялся с травы с таким выражением лица, будто слова Матери его оглушили.

— Это — мой трофей и моя женщина. И я не подлец, — сказал Н-До тихо. — И не уверяй меня, будто жалеешь, что я не убил её.

— Жалею, — сказала Мать, продолжая улыбаться. — Жалею, что ты убил Юношу Яо и Юношу Ляна, а в этом поединке у тебя случился приступ нежности.

— Госпоже нравятся убийства? — спросил безобразный мужик. — Доставляют удовольствие?

Мать потеряла дар речи, глядя на него, как на заговорившую лошадь.

— Благородный Господин, — сказал мужик Н-До с теплом, какое обычно обращают к собственным детям, — ты же не позволишь своей высокорожденной родне погубить девчонку, которая только в том и виновата, что влюбилась? Правда?

— Конечно, — сказал Н-До, глядя на Мать и Отца.

— Глупости, — сказал Отец. — Раньше никому из молодежи не приходило в голову рубиться на остром оружии с первым встречным, да ещё настолько терять голову, чтобы так заканчивать поединок. И если какой-то авантюристке до такой степени хотелось измениться — надеюсь, она сможет насладиться метаморфозой в одиночестве. О чести тут говорить не приходится.

— Это был честный бой, — сказал Н-До потускневшим голосом.

— А это уже и неважно, — сказал безобразный мужик и осклабился. — Господин Старший Сын Л-Та, ты спрашивал, далеко ли Госпожа живет? На самом деле, тут рукой подать. Поехали. Госпожа А-Нор обрадуется, а Госпожу Лью никто не будет мучить. В поместье А-Нор нет любителей мучить тех, кому и так больно.

— Отлично, — сказал Н-До, у которого с души свалилась глыба острого льда. — Поехали. Я возьму Лью в седло… как-нибудь устроимся, чтобы ей было полегче. А свадьбу справим в поместье А-Нор. Будет смешно.

— Ещё бы, — ещё шире осклабился мужик. — Князя с княжной родственники из дома выгнали, а баронесса их приняла. Все животики надорвут.

— Я с вами, Старший, — вдруг сказал Второй.

Бледные щеки Матери вспыхнули так, что это стало заметно даже в темноте.

— Ты шантажист, северный ветер.

— Лью — мой истинный партнёр, — сказал Н-До. — Я больше не стану слушать ни тебя, ни знаки судеб — всё время выходит ложь. Ди умер, но Лью жива.

— Никаких скандалов и позора, — сказал Отец с неприязнью. — Мы едем домой. Ты добился.

— Но моя камеристка не станет сидеть с твоей девкой, — сказала Мать. — Я ей не позволю. Пусть твоя Подружка-Сходу ломается сама, как знает. Если метаморфоза убьёт её — я буду думать, что такова воля Небес.

— Не беспокойся, Господин, — сказал мужик, которого игнорировали напоказ, но отлично слышали и принимали к сведению его слова. — Я буду сидеть с ней. И умереть ей не дам.

— Ник — горец, — прошептала Лью, — он знает травы.

— Дождусь ли я счастливого момента, когда мы покинем этот вертеп?! — воскликнула Мать в отчаянии.

— Пошли лакея домой, — сказал Н-До, на чью душу сошло неземное спокойствие. — Мне понадобится повозка. И уезжайте — а я дождусь тут, вместе с Лью и её слугой. Если все обернулось так, нет смысла рисковать её здоровьем.

— Я не могу больше спорить, — вздохнула Мать. — Когда-нибудь ты пожалеешь.

Отец промолчал; Н-До видел, что вся эта история в высшей степени неприятна ему. Старшие Л-Та удалились к коновязи, где их свита уже седлала лошадей.

— Хочешь, я останусь? — спросил Второй.