Знакомство (СИ)(Лестница из терновника 1)

Врач приедет к полудню, может быть, застанет Третьего в живых, послушает его дыхание и велит заварить чок с сиропом акации…

— Останься здесь, — сказал Ра Третьему и вышел, чтобы разбудить слуг. И это было очень некстати, из-за безумных игр Старшего и Госпожи Лью — но на счастье Ра дикарь, паж Госпожи Лью, проснулся сам собой.

— Согрей воды, — сказал ему Ра, чувствуя намек на облегчение оттого, что кто-то из старших — пусть дикий горец — находится поблизости. — Скорее. Мне надо.

И рассказал, зачем надо, пока вода в котле не зашумела, как ветер в кронах деревьев…

* * *

Запись N87-03; Нги-Унг-Лян, Кши-На, особняк Л-Та.

Вот чего мне не хватало.

Умирающего мальчишки из Семьи, где я служу. Едва ли не сразу после свадьбы. Везуха.

Вот же не спалось мне этой ночью! Во-первых, какое-то странное напряжение чувствовалось между Н-До и Лью, чертовщина какая-то. Злые искорки в глазах, улыбки непонятные и тоже недобрые…

Мне кажется, что эта сладкая парочка всё-таки не срастается. Что Н-До со своим норовом уже жалеет, что взял чужую девчонку, а Лью тихонько бесится от осознания этого. Мне хочется за ними присматривать, тем более, что вечером они не то, что отсылают меня, а прямо-таки гонят от себя.

И Лью смеётся и краснеет, и в глазах те же чёртики. Я боюсь за неё: всё-таки она — мой ближайший знакомец в этом мире. Из опаски шпионю.

Я наблюдаю, правда, издалека, всю эту компанию ночью в саду: Ра, озабоченного подростка, который вечно смотрит на Лью голодными глазами, а сейчас шпионит вместе со мной, саму Лью и Н-До. Мои юные голубки воркуют на повышенных тонах в беседке за домом, а потом рубятся на боевых мечах.

Выглядит ужасно. Слишком уж напоминает спровоцированную попытку убийства — но Н-До, вроде бы, остывает в последний момент, когда Лью уже обезоружена. А может, его просто возбуждают драки, как и полагается здешнему парню, заклиненному на убийствах: то, что происходит дальше, изрядно похоже на изнасилование — и я мучительно не знаю, ввязаться ли, оставить ли всё, как есть…

В конце концов, решаю, что следует соблюдать букву устава Этнографического Общества: не участвуй в жизни аборигенов, устраняйся и наблюдай, пока это возможно. Всё, что я делаю — это убеждаюсь, что жизни Лью непосредственная опасность, вроде бы, не грозит. После — отправляюсь спать с тяжёлым сердцем.

Задремать не успеваю: Ра выскакивает в коридор, ведущий в людскую. В людской у меня угол, который я делю с горбуном и двумя молодыми конюхами; слуги спят, я выхожу узнать, что случилось.

И узнаю. Ма-И, Третий Брат, вот-вот кончится от осложнения зимней лихорадки.

Дьявольщина.

Зимняя лихорадка — инфекционное заболевание. Возбудитель — вирус, несколько родственный вирусу земного гриппа. Болезнь протекает довольно легко — если не даст осложнение на дыхательные пути. В последнем случае смерть — совершенно обыкновенное дело: в поражённых лёгких начинается тяжёлый воспалительный процесс, горлом идет кровь с гноем, дышать всё труднее — и приветик.

Ра идет со мной на кухню, приносит сироп, приносит лепестки для заварки — роняет крышечку от сосуда с сиропом, руки у него трясутся, а на глазах слёзы. Надо думать…

Мне хочется отослать его. Он тоже элементарно может заразиться.

— Господин Ра, — говорю я, — тебе надо поспать. Ты ничем не поможешь.

— Я пойду к Третьему, — говорит Ра. — Он один.

И исчезает быстрее, чем я успеваю возразить.

Я завариваю "простудный" чай, приторно пахнущий — то ли на анис похоже, то ли на корень солодки. Капли датского короля… Думаю.

Вольно мне было корчить Эскулапа в деревне А-Нор! Я достаточно знаю физиологию аборигенов, чтобы вправлять вывихи, останавливать кровь и заговаривать зубы. Но тут вышел другой случай.

Смертельная болезнь. Местные не знают способов лечения; тот, кто подцепил эту дрянь, предоставлен сам себе. Медицина в Кши-На среднепродвинутая, для такого уровня развития цивилизации — весьма неплохая, но, приблизительно понимая, что такое бактерия, и отменно обращаясь с ранами, здесь ещё понятия не имеют, что такое вирус.

Хуже того: я тоже не знаю, что делать.

Наши биологи не занимаются местной патанатомией. Аборигены сильно отличаются от нас, настолько сильно, что, в сущности, здешнюю медицину землянам пришлось бы создавать с нуля — если бы это только пришло кому-нибудь в голову. Врачебная практика этнографам запрещена: в мире до сих пор действует естественный отбор, нарушать порядок вещей таким образом — почему-то грешнее, чем ввязываться в сложные отношения между разбойником, к примеру, и его жертвой.