Знакомьтесь – Юджин Уэллс, Капитан

Андреа медленно идет вдоль бетонного бортика. Прохаживается из конца в конец. Поднимает лицо к небу. Ни облачка. Слюнявит палец. Ветер едва холодит кожу. Поворачивается лицом к Мариотт-платц. Смотрит на резную тушу отеля, прищурив глаза. Находит увитую зеленью смотровую площадку люкса. Третью справа. Солнце припекает ему спину в темной форменной рубахе. Припекает, несмотря на кожух легкого бронежилета поверх нее. Двести метров. Идеальные условия. Он возвращается к машине. Достает карабин. Закидывает его на плечо. Усаживается на капот и закуривает. «Хороший денек будет», – думает сержант, выпуская через нос струйки дыма.

– Мишель, ведь я действительно не помню ничего, – жалуюсь я. – Все точно стерто. Только эхо в голове.

– Это бывает после «дури», – спокойно говорит моя баронесса. Мы сидим в огромном светлом помещении с мягким ковром на полу и завтракаем вдвоем, без прислуги. Охрана ожидает нас в других комнатах. Все это вместе – несколько спален, бассейн, сауна, тренажерный зал, гостиная с тяжелой мебелью из настоящего темного дерева, смотровая площадка с живыми деревьями и цветами, все это – номер-люкс. Так мне Мишель объяснила, когда мы утром встретились. Правда, не объяснила, как я тут очутился. И Триста двадцатый темнит. Бормочет что-то уклончиво. Вроде бы даже дуется. Тоже мне, друг.

Солнечный свет, чуть затемненный поляризованным стеклом, блестит на глянцевых листьях комнатных деревьев. Я размазываю масло по кусочку тоста. Руки слегка дрожат. Я съел три яйца всмятку, большой ломоть жареной ветчины, миску жидкой овсянки, тарелочку чего-то со вкусом йода и рыбы. Выпил две чашки кофе со сливками и стакан апельсинового сока. И все равно голоден. Вроде неделю не ел. Упоминание Мишель о «дури» будит внутри кое-что не слишком приятное. Мне становится стыдно. Но то, как она об этом говорит – естественно и буднично, заставляет меня удивиться.

– Ты так спокойно об этом говоришь? – осторожно спрашиваю я. – Ты разве не сердишься на меня?

– Сержусь? Об этом? А что в этом такого? – Мишель даже чашку с кофе опускает, такое изумление у нее в глазах. – Все этим пользуются. А музыканты и артисты – в особенности. Это ведь имперская планета.

Стоп. При чем тут имперская планета? Что значит – все? Что-то я совсем запутался.

– Все? Ты хочешь сказать – они тут все равно, что наши синюки на базе? Сплошь наркоманы? Ты, верно, шутишь, Мишель? Ведь шутишь, да? Ты же на тех синюков на базе так смотрела – как на животных!

– Юджин, ты просто с ума меня сведешь своей непосредственностью! Ты что, головой вчера приложился?

– Не знаю, – убито отзываюсь я. – Ты все же расскажи мне, ладно?

– Ну, хорошо. Если тебе так хочется, – она пожимает плечами, будто исполняя каприз ребенка. – Эти штуки с рождения вживляются. Всем имперским гражданам. «Центры равновесия». Такие крохотные биоэлектронные создания. Они растут вместе с людьми. Через них стимулируется развитие личности. Генерируются положительные эмоции. Формируется набор базовых понятий «плохо-хорошо». Определяется оптимальное направление деятельности человека. Набор позитивных эмоций, гарантирующий равновесие…

– Постой, – прошу я. – Я не понял – эти штуки всем вживляются? Абсолютно?

Мишель снисходительно улыбается.

– Юджин, эти штуки вживляются только имперским гражданам, – она выделяет слово «имперским». – Жители колоний их не имеют. Им это ни к чему. У них и права голоса-то нет. В колониях местные органы власти назначаются корпорациями.

– Этот центр и у меня есть?

– Ну, не знаю, откуда ты родом, но ведь ты летчик. Даже гражданские пилоты имеют специальные чипы. А уж военные – и подавно. Впрочем, как и все мало-мальски значимые специалисты в армии. А в состав такого чипа обязательно входит центр равновесия. Кажется, он применяется еще и как обезболивающее при ранении.

Я так поражен, точно меня внезапно кувалдой приложили.

– Так ты что, знаешь, что у меня внутри чип?

– Тоже мне открытие, – хмыкает она. Прихлебывает кофе. – Съешь вот этого джема, Юджин. В нем много витаминов. Рекомендую. Очень вкусно вместе с маслом.

– Мишель, а у тебя… у тебя он тоже есть?

– Юджин, милый. Прошу: ну, перестань придуриваться. Ты непосредственный, этого у тебя не отнять. И страстный. Такой страсти, как вчера, просто не бывает. Ты напрочь свел с ума целую толпу пресыщенных жизнью придурков. Ты удивляешь меня все больше и больше. Ты очень необычный. Может быть, именно этим ты меня и привлекаешь. Но сейчас ты переигрываешь. Эти глупости есть в любом учебнике для малышей. Вместе со всем набором этических, психологических и социальных обоснований.

– Значит, есть?

– Конечно. Я ведь имперская гражданка. Родилась на Руре.